— Рустем! — позвал Саледин-ага, дотронувшись до плеча Рустема.
Тот, приоткрыв глаза, сонно посмотрел на отца и отвернулся к стенке.
— Вставай, сынок, вставай! — старик снова потряс его за плечо. — Пора ехать в лес!
Юноша вскочил на ноги, быстро оделся и, позевывая, спустился вниз. Зачерпнув из чугуна, стоявшего в сенях, кружку молока, он выпил его, заедая хлебом, натянул на ноги чарыки[10] и вышел во двор. Взяв лошадь под узды, вывел ее на дорогу. Саледин-ага, захватив топор и узелок, последовал за сыном.
Когда солнце поднялось над горизонтом, отец и сын были уже в ущелье Кашкыр-сада[11]. Передохнув, они двинулись дальше по крутым и извилистым дорогам. Пройдя немного от Вилисова источника, остановились на склоне долины Канлы-сокак — Кровавой тропы и начали рубить стройные деревья и очищать их от коры. Вернулись они домой с санями, нагруженными толстыми бревнами, когда над высокими горами и глубокими долинами уже сгущались вечерние сумерки.
После ужина за вечерним кофе Саледин-ага, глядя на жену суровым взглядом, произнес:
— Фикрету надо уходить из деревни!
— Почему? — спросила удивленная Тензиле-енге. — Что случилось?
— Фикрета призывают в солдаты, ему надо бежать, скрыться, чтоб никто не мог найти. Сын авджы Кадыра Сеттар тоже хочет схорониться.
Помолчали.
— Он не желает служить царской власти, — продолжал Саледин. — Пускай и Фикрет уходит вместе с ним. Испытали мы на своей шее милость падишаха. Таким, как мы, от него хорошего ждать нечего. Фикрету надо бежать или с Сеттаром, или же поехать вместе со мной на ярмарку. Другого выхода нет.
— Вы думаете, он спасется, если поедет на ярмарку?
— Мы не пойдем проезжими дорогами, а на окольных путях нас никто не поймает.
Тензиле-енге приуныла, а Саледин-ага погрузился в думы. В это время пришел Рустем и молча опустился у порога на ковер.
— Ты что до сих пор не спишь? Где Фикрет? — спросил Саледин-ага.
— Стоит у ворот, разговаривает с Сеттаром-ага.
— Позови его сюда.
Рустем тут же побежал. Вскоре появился в комнате Фикрет. Заметив встревоженность отца и задумчивость матери, он понял, что дома произошло что-то неладное.
— Фикрет, — сказал отец тихо, но, увидя за ним Рустема, кивком головы велел ему пойти спать. — Фикрет, сын мой!
— Вы чем-то озабочены?
— Времена настали плохие. Ты старший у меня — на тебя можно опереться. Я не хочу, чтобы ты жил так, как живет сын Джеляла-бея. Еще не знаю, чем эта война кончится. Но мне будет очень грустно, если после нее люди в деревне скажут: Фикрет служил тунеядцам.
— Я вас не понимаю, отец! К чему эти слова?
— Говорят, что царь может потерпеть поражение.
— Почему, отец?
— Не знаю, но… говорят. Мне важно знать, куда тебя тянет, как ты собираешься жить.
— Людей отправляют на войну. Миновать ли мне этого?
— Сеттар сказал, что война эта — братоубийственная, неминуемая гибель для таких, как ты. Ее ведут богачи.
— Кто это придумал? — повысил голос Фикрет. — Мир ведь не создан так, чтобы в нем жили люди с одинаковой надеждой, с равным состоянием. Одни должны стоять выше, другие ниже. Одни работают, другие дают им работу.
Дульгер недоуменно посмотрел на сына.
— А разве не может быть так, чтобы все работали, чтобы никто ни с кого не драл шкуру?
— Едва ли.
— Тебе по душе эта убогость… в нашем доме?
— Нет. Мне бы хотелось, да и тебе, наверное, тоже, иметь не одну лошадь, а несколько; не четверть десятины земли, а гораздо больше. Вот тогда жизнь будет другая.
— Кто же нам все это даст? — развел руками Саледин-ага. — Кязим-бей? Джелял?
— Не знаю, отец, — ответил Фикрет.
— Ты молод, но и не ребенок. У тебя должен быть ясный ум. Скажи мне, ты согласен с тем, что говорит Сеттар?
— Сеттар? Но кто такой Сеттар? Всего сын авджы Кадыра.
— О чем же вы толковали с ним только что?
— Он предлагает бежать в лес.
— Ну? А ты?
— Какой смысл? Что могут сделать в лесу пять-шесть человек из нашей маленькой деревни?
Саледин-ага набил чубук душистым табаком, затянулся несколько раз, затем глухим голосом проговорил:
— Мало ты еще понял в этой жизни. Разум у тебя витает в тумане. Однако тебе необходимо скрыться.
— От кого?
— С глаз он-баши[12], волостного правления. Понял? А не спрячешься — погонят на войну. Через три дня заберут. Я человек темный, старый, но вижу: Джелял и Кязим-бей усердствуют в отправке людей на войну. Значит, она им нужна. А что им хорошо — для нас горе. Тебе надо бежать завтра чуть свет.