Оттоманская империя подобно гигантскому, смертоносному пауку плела свою паутину по всей Европе. В ее цепких лапах уже бились Сербия и Болгария. Да, турецкий султан Мехмед II всегда знал, чего хочет — власти над миром. В глубине души Дракула восхищался стремительностью и прозорливостью, с какой турецкий завоеватель преумножал свои территории.
Для начала Мехмед заключил мирные соглашения с западными соседями, обложив их непомерной данью. Потом двинул войска на Восток, где ему угрожал эмир Карамана. Война затянулась на год, после чего эмир признал превосходство Османской империи и стал униженно молить о мире и торговых связей.
Избавившись от угрозы на Востоке, Мехмед обратился к столице Византии — Константинополю. Более тысячи лет, стоял этот град, прекрасный, желанный и неприступный. Называли Константинополь воротами мира, ведущими в мир богатсва и знати. Ключ к вратам принадлежал Византийской империи, веками укреплявшей свой главный крепость-город. Никому его греки не отдавали, сражаясь до последнего воина, хотя рвались к вратам и готы, и гунны, и арабы, и славяне, и другие народы, но взять Константинополь удалось лишь Мехмеду Завоевателю.
Но сначала пустил тиран пыль в глаза, усыпляя бдительность византийского императора: осыпал щедрыми дарами византийских послов, возобновил с императором Константином XI выгодное для Византии торговое соглашение. Пока послы наслаждались прекрасными рабынями, а Константин посмеивался над глупостью турецкого владыки, сам Мехмед собирал войска. Всего за две недели его армия увеличилась на двести тысяч воинов. Одновременно нанял Мехмед плотников, строителей и прочий мастеровой люд, снабдил их инструментами и пригнал к Поясу Святого Георгия — пристани возле самого Константинополя.
— Дай мне лодок для переправы, — попросил Мехмед византийского императора. Тот не смог отказать столь почтительной просьбе, и дал крепких лодок.
Переправился Мехмед на другой берег. Расставил мастеров по местам, и, не гнушаясь черной работы, стал сам носить камни для строительства замка. И рос тот замок ни по дням, а по часам.
Хоть и долго думал Константин, но тут забеспокоился:
— Зачем тебе замок возле града моего? — спросил он.
— Для торговли богатой, — прикинулся простачком Мехмед. — Купцы, что мои, что твои, едва не каждый день терпят убытки от киликийских разбойников, а здесь им и защита, и приют, и отдых будут. Ты же о чем подумал? Неужто о вражде промежду нами? Для тебя стараюсь, а ты козни строишь. Ай-ай, нехорошо!
И опять поверил Константин Мехмеду. Быстро построили замок, и был он красивым, прочным и высоким, с удобными бойницами, да крепкими воротами. Разное сказывали про подвалы того замка: и что пытали там византийцев, и что оружия и пушек больше, чем людей.
Вновь забеспокоились греки. Послы в спешном порядке были отозваны, но не успели они прибыть в столицу, как пали Месемврия, Анхиал и Виза — последние города, находившиеся под властью Константина.
Тем временем отправил Мехмед доверенных людей к сербам и потребовал от них 15 сотен коней. Нанял лучших корабельщиков, чтоб построили тридцать боевых кораблей, но не на море, а в густом лесу, укрытом от любопытных глаз. Удивились корабельщики, но, зная крутой нрав султана, возражать не стали.
Вот пригнали сербы пятнадцать тысяч коней, и каждый жеребец как на подбор — сильный, резвый и выносливый. В тот же день поставили паруса на сделанные корабли, установили пушки на палубах, закрепили под ними бревна-салазки, и густо-густо смазали повозки жиром. Увидел Мехмед приготовленное и крякнул от радости и восторга:
— Теперь уж будет Константинополь мой!
— Мой, мой, мой! — подтвердило услужливое эхо.
Вскоре в Мраморное море вошла турецкая эскадра из 330 грузовых судов. Одновременно по суше подтянулась и черная орда. Так Константинополь оказался в осаде. И дал Мехмед сигнал к атаке! Распахнулись ворота построенного замка, и хлынула темная орда на Константинополь. Обстреливали столицу из пушек, да не абы как, в заранее отмеченные места, чтобы пехота и конница легко прошли.
Греки не желали сдаваться: перерезав всех турок в городе, стали готовиться к обороне. Но когда рассеялся дым, увидели византийцы огромные стремительные корабли, идущие не по морю, а по суше. Пока неслась боевая эскадра по земле, бортовые пушки вели по Константинополю огонь! Так и прошла посуху, достигнув воды. Как оказалась в море, бой разгорелся с новой силой.