Спасибо, Айгер! Бабушка – как это очаровательно звучит. Так и представила себя сморщенной старухой. Впрочем, какая разница? Приговаривались, не приговаривались? Что это меняет?
- Я думаю, вы все понимаете, что это означает?
Зал загудел, как закрытая коробка с мухами. Эйра уставилась на Айгера, глупо приоткрыв рот.
Твою мать, все, может, и понимают, а я нет. А меня, между прочим, это напрямую касается. Меня и моей шеи. Объясни, пожалуйста, для тех, кто на бронепоезде.
- Ее не было уже три года. Но вы же понимаете, что она вернется? Она всегда возвращается. Однажды прошло двадцать лет – но лишь однажды.
Шум в зале стал еще громче. Эйра сжала кулаки и зажмурилась.
Кто она? Откуда вернется? И что тогда будет? Сколько можно издеваться?!
- Достопочтенные судьи, достопочтенное собрание, надеюсь, мне не надо объяснять, почему я отменяю смертный приговор обвиняемым?
Зал взревел. Причем как-то странно. Это точно не была радость или одобрение. Даже если бы сюда и затесался какой-нибудь наш тайный сторонник, вряд ли он рискнул бы демонстрировать свои чувства. Но и разочарования или гнева в этом реве тоже не было. Скорее, такое… согласие: да, милостивый тарис, что делать, вы правы.
Эйра зарыдала, закрыв лицо руками. А я про себя вспоминала все самые крепкие словечки на шести, нет, на семи языках. Само собой, я была рада. Но хоть убей не понимала, в чем дело. Впрочем, нет, не надо «хоть убей». Мы только что от этого избавились, не стоит кликать снова.
Главный судья, который так и стоял перед королевским возвышением, низко поклонился.
- Милостивый тарис Айгер, вам известен закон Илары. Если король отменяет смертный приговор, он должен вынести другой – не прибегая к помощи суда. Здесь и сейчас.
- Сола Эйра, сола Юниа, - Айгер снова повернулся к нам, - одна из вас будет заключена в фамильный замок Леандро без права выходить за его стены. Пожизненно. Другая навсегда оставит Илару. Ей будет позволено выбрать место жительства в Фианте, Скарписе или Эллее. Она не сможет вернуться без королевского разрешения, однако будет обязана это сделать, если возникнет необходимость. Вы можете решить сами, кто останется в Иларе, а кто ее покинет. И еще. Сола Эйра!
Эйра вздрогнула и поднялась со скамьи, судорожно всхлипывая.
- По закону, если один из супругов покушался на жизнь другого либо намеревался это сделать, но не смог, брак между ними считается расторгнутым. Независимо от вынесенного приговора. Сола Эйра, вы больше не являетесь моей женой и не имеете права на титул «тариса». Из имущества вам принадлежат лишь ваши личные вещи и то, что вы получили по наследству от своего отца.
Айгер закончил говорить и сел в кресло, сделав повелительный жест в нашу сторону.
- Сола Эйра, сола Юниа, - главный судья подал знак страже, - у вас есть время, пока вы не услышите удар колокола.
Нас отвели в крохотное помещение, смежное с залом суда, где из мебели была лишь узкая занозистая скамья вдоль одной и стен.
- Мама, позволь мне уехать! – взмолилась Эйра, как только мы остались одни. – Я тебя прошу
- Подожди! – я остановила ее. – Ты можешь мне объяснить, в чем дело? Почему нас помиловали? Кто эта «она», которая вернется? И какое отношение имеет к нам?
- Да сколько уже можно?! – истерично выкрикнула Эйра. – Все, нас помиловали, хватит! Зарянка вернется.
На самом деле слово «нийолла», которое она произнесла, не имело никакого отношения к маленькой птичке нашего мира, щеголяющей оранжевой грудкой. Это было нечто производное от «нилла» - «заря», но в моем мозгу, запросто оперировавшем семью языками, почему-то родилась именно такая ассоциация. Я уже не раз сталкивалась с тем, что некоторые слова оказывались не прицеплены к значению, как будто связь между ними потерялась по пути от сознания Юнии к моему.
- И что эта самая зарянка? – настаивала я, но Эйра раздраженно дернула плечом, словно отгоняла назойливую муху, и схватила меня за руку.
- Ты разрешишь мне уехать из Илары? Я не хочу оставаться здесь.
- А как же твой сын?
- Неужели ты не понимаешь, что мне дадут его увидеть только в одном случае?
- Я ничего не понимаю! – мне хотелось орать и топать ногами, настолько глупо я себя чувствовала. А может, пошла обратная реакция: резкий выхлоп эмоций. – Ты уедешь навсегда, оставишь своего ребенка?
- И это говоришь мне ты?! – она приблизила лицо так, что я почувствовала неприятный запах из ее рта. – Ты, которая ненавидела своего ребенка от нелюбимого мужа еще до рождения? Ты хочешь, чтобы я навсегда осталась здесь, запертой в замке, рядом с которым бродят медведи, - ради чего? Ради сына, который все равно будет далеко? Если что, хватит и тебя. А я – не хочу!