– Ну и какая связь с Бэкусом?
– Документально – никакой. Но нетрудно догадаться, что после того, как Бэкус был разоблачен, подняли все дела, которые он вел в качестве агента ФБР. И выяснилось, в частности, что он нередко командировался за границу для оказания консультационных услуг. Бывал в Польше, Югославии, Италии, Франции, да где только не был.
– И в Праге тоже?
Рейчел кивнула:
– И в Праге тоже. Тамошняя полиция искала маньяка, он консультировал. Дело такое. Исчезали молодые женщины, потом трупы обнаруживали в реке. Женщины были проститутками. Доктора – я говорю о хирурге – вызвали в связи с тем, что трем жертвам он увеличивал бюст. Бэкус принимал участие в допросе.
– И мог узнать, чем тот занимается на стороне?
– Вот именно. Мы считаем, что именно он сделал пластическую операцию.
– Не так-то это просто. Тогда его фотографии мелькали на первых полосах газет, на обложках журналов.
– Знаете что, Гарри, Боб Бэкус далеко не дурак. Он, конечно, маньяк, но маньяк умный. Честно говоря, если не считать героев книг и кинофильмов, я с такими гениями в подобных делах не сталкивалась. Даже Банди – и тот слабее. Надо исходить из того, что с самого начала у него имелся план отступления. С самого первого дня. Когда восемь лет назад я стреляла в Поэта, у него, уж можете мне поверить, план был наготове. Деньги, удостоверения личности – словом, то, что нужно, чтобы исчезнуть, а потом снова всплыть на поверхность. Все добро носил при себе. Судя по всему, из Лос-Анджелеса он уехал на восток, а потом в Европу.
– Предварительно спалив кооперативный дом, где у него была квартира?
– Да, с нашей точки зрения, это его рук дело. Следовательно, через три недели после моего выстрела в Лос-Анджелесе он объявился в Виргинии. Умный ход. Бэкус сжег дом и отправился в Европу, где можно было залечь на дно, изменить внешность, а затем продолжить свое дело.
– Например, в Амстердаме.
Рейчел кивнула.
– Первое убийство в Амстердаме произошло через семь месяцев после гибели хирурга в Праге.
Все вроде сходится. Но тут мне в голову пришла одна мысль.
– А как же шеф выложит свой сюрприз? Ведь после Амстердама прошло уже четыре года.
– Ну, тут у него найдется много оправданий. Первое и главное – тогда в лавке был другой хозяин. На него все и свалит. Старая фэбээровская традиция. И потом, дело происходило в другой стране, расследование вели не мы. И наконец, факты не бесспорны. Да, имеются образцы почерка, вот и все, чем мы располагаем. А почерк – это вам не отпечатки пальцев, не ДНК. Таким образом, шеф может просто заявить: у нас нет полной уверенности, будто в Амстердаме орудовал именно Бэкус. В общем, что касается прошлого, Бюро в порядке. А вот здесь и сейчас – дело иное.
– Перехват инициативы…
– ФБР на коне.
– И все поддержали шефа? Я имею в виду – карты на стол?
– Нет. Мы просили его повременить неделю. Он дал нам день. Пресс-конференция начнется в шесть по вашингтонскому времени.
– Словно сегодня последний день операции.
– Ну да. Нас поимели.
– Наверное, Бэкус снова заляжет на дно. В очередной раз изменит внешность, чтобы появиться через четыре года.
– Весьма вероятно. Но это шефа не колышет. Ему бы сейчас лицо сохранить! И он его сохранит.
Некоторое время мы молчали. Решение руководства понять можно, но много ли оно даст для успеха операции?
Мы уже ехали по Пятнадцатому, и я держался правой стороны, чтобы легко свернуть на Блу-Даймонд-хайвей.
– А в девять, до оперативки с директором, что интересного было?
– Да ничего особенного. Все докладывали о ходе расследования.
– И?..
– Да, в общем, ничего нового. Так, мелочи какие-то. В основном о вас речь шла. Я рассчитываю на вас, Гарри.
– В каком смысле?
– В том, что вы подскажете нетривиальный ход в расследовании. Сейчас-то мы куда едем?
– А ваши коллеги знают, что мы заодно, или все еще думают, что вы присматриваете за мной?
– Полагаю, они бы предпочли второе. То есть даже не полагаю, а уверена. Но это скучно, и к тому же, повторяю, что они мне сделают, даже если убедятся: мы работаем на пару? Ну, отошлют назад, в Минот. Да и черт с ними.
– Минот – не так уж страшно, а вдруг куда-нибудь еще? Разве у ФБР нет отделений в Гуаме, если не хуже того?
– Есть. Но все относительно. Я слышала, в Гуаме не так уж плохо, разгул терроризма, а это весело. К тому же после восьми лет в Миноте и Рапид-Сити любая перемена – уже благо, независимо от того, чем придется заниматься.
– Ну и что же говорили на совещании о моей персоне?
– Да говорила-то в основном я, это ведь моя территория. Доложила, что связалась с полицейским управлением Лос-Анджелеса и изучила ваше досье. Прошлась по основным вашим делам, а потом сказала, что в прошлом году вы ушли в тень.
– То есть в каком смысле в тень? Это вы насчет отставки?
– Нет, насчет парней из управления внутренней безопасности. Я сказала, вы с ними не поладили, затаились, а потом как выпрыгнули! На Черри Дей это произвело впечатление, она решила, что можно немного ослабить вожжи.
– Тот-то, я смотрю, никто мне не мешает.
А я и впрямь гадал, отчего Дей попросту не перекроет мне кислород.
– А что там насчет записей Терри Маккалеба? – осведомился я.
– То есть?
– Это я к тому, что ими занимались головы поумнее моей. Вот я и спрашиваю: что раскопали? Скажем, теория треугольника.
– Ну, при серийных преступлениях это дело как раз обычное. Даже термин такой есть – «преступления в треугольнике». То и дело приходится сталкиваться. Я хочу сказать, следствие отыскивает жертву внутри треугольника. Одна вершина – дом или место, куда приехал человек. В данном случае – аэропорт. Другая – то, что называется вершиной добычи: тут пересекаются пути охотника и объекта охоты. И третья – там, где преступник освобождается от трупа. Серийный убийца, заметая следы, всякий раз меняет расположение вершин треугольника. Именно это вспомнил Терри, читая статью в газете. А кружок он поставил, потому что понял: ребята из городской полиции идут по ложному следу. В данном случае его интересовал не треугольник, но окружность.
– А Бюро занимается треугольником?
– Естественно. Но не все сразу. В данный момент важнее место преступления. Но оставшиеся в Квонтико наши люди стараются вычертить треугольник. Вообще-то ФБР работает неплохо, только медленно. Впрочем, вам это и без меня наверняка известно.
– Это уж точно.
– Забег, в котором участвуют заяц и черепаха. Мы – черепаха, вы – заяц.
– Как вас прикажете понимать?
– Вы быстрее нас, Гарри. Что-то подсказывает мне: вы уже знаете расположение сторон и вершин треугольника, а сейчас наводите пистолет на одну из них, ту, что нам неизвестна. На вершину добычи.
Я кивнул. Даже если меня используют, не все ли равно? Мне не мешают охотиться, и это главное.
– Начальная точка – аэропорт, конечная – дорога XXYXZ. Остается одна – место встречи хищника и жертвы. Мне кажется, я ее вычислил. Туда мы сейчас и направляемся.
– И где же это?
– Сначала проясните мне еще одну вещь касательно записей Маккалеба.
– Да я вроде и так уже все сказала. Все, что удалось извлечь на данный момент. Вообще-то их еще не полностью обработали.
– Уильям Бинг. Кто это?
Рейчел заколебалась, но только на мгновение.
– Никто. Пустой номер.
– Почему это?
– Уильям Бинг – обычный сердечник, проходивший обследование в лас-вегасской больнице. Скорее всего Терри был с ним знаком. Оказавшись в городе, зашел навестить.