Это было важно, так как врагов-то он как раз и не видел. Ни локатор, ни ультразвуковой щуп не работали. Радиоволны вязли тут, словно в пустоте — уходили и не возвращались.
Одно было хорошо — «крысы» работали, не покладая лап. Что-то меняли, переставляли, он чувствовал, как вспыхивают внутри него огоньки сварки и как со схемы повреждения исчезают черные провалы бездействующих агрегатов. Заработал радар. Он послал во внешний мир идентификационный импульс «я свой» и ту же получил ответ.
Радости не было. Только что-то похожее на удовлетворение. Не смотря на затишье, бой еще не кончен, и любая помощь могла стать той крошкой, которая принесет победу.
Рывком Десятый выпрыгнул на холм, оставив под собой стелющийся во всех сторонах дым. Приборы сканировали пространство вокруг, давая главному вычислителю информацию.
Ему хватило четырех секунд, чтоб оценить ситуацию. Вообще-то в условиях реальных боевых действий хватило бы и полсекунды, но тут был другой случай.
— …и, наконец, о знамении, которое видели многие.
Старший Брат Барра окинул слушателей цепким взглядом. Все тут было как всегда — пятна яркого света на коврах и шкурах, каменные и деревянные столбы, украшенные картинами первых четырех воплощений, ну и конечно те же, что и всегда лица. В отсутствие Императора Аденты Эмирга, в Зале Совета сидел его сын и наследник Мовсий и куча его прихлебателей — молодых, горластых, увешанных оружием, непочтительных и при этом ничего из себя не представляющих. Император проводил смотр ополчения в южных провинциях, а лучше бы не уезжал он из Эмиргергера. Ей Богу, лучше…
Солнце косыми лучами било в раскрытые окна и света хватало, чтоб увидеть всех и каждого, кто сидел в зале Совета. Увидеть и расплеваться от огорчения. Непочтительные, ухмыляющиеся рожи. Рушатся устои, рушится Империя, если такие люди придут к кормилу власти…. Она надежда на Императора.
Библиотекарь этот еще за Императором увязался… Вот кого не жалко, так уж этого безбожника.
— Что замолчал, монах? — спросил Мовсий. Старший Брат очнулся, вздел руку.
— Полагать надо это знаком недовольств Кархи, о чем говорят багровые облака в том месте, где скрылось небесное чудовище…
Иркон наклонился к уху наследника и, заранее улыбаясь, зашептал что-то непочтительное, глазом кося на монаха. Губы у наследника дрогнули, начали разъезжаться в улыбку. Ну, точно, гадость какую-то сказал. Давно этот лицемер к Покаянной пляске просится, ой давно…
— Сейчас как раз Братья ищут объясненье знамения, не связанно ли оно с происками дьявола Пеги, однако…
Мовсий отвернулся, заставив монаха замолчать.
— А что наши эркмассы? Никто не сообщил ничего нового о загадочном небесном чудовище?
Точности ради Старший Брат посмотрел в свиток с записями, хотя и так все было ясно, и твердо ответил:
— Никто… Птичья почта пришла отовсюду, кроме Саара.
Поцур Кувалда помянул шепотом четырех небесных помощников, и, страшась, что и в этот раз ничего не выйдет, нажал на доску плечом. Позади заорал кот, словно предостерегал от чего-то, но что уж в таких делах котов бояться что ли? Кот этот сроду ничего умного не сказал и не сделал, а тут жизнь на кону. Ну-ка, ну-ка, еще, еще….
Помогли Божьи помощники! Поделились силой и удачей!
Доска зашипела, словно второй рассерженный кот и стронулась. На пол пальца, не больше, но ведь стронулась же! Вышло! Вышло!!
Лицо обдало жаром. Поцур задышал, поняв, что приходит конец его страданиям. Натерпелся! Хватит! Кот позади продолжал орать, но уже радуясь. Ну, еще немного… Человек, упершись ногой в выступ захрипел, вжимая в пальцы остатки сил, и доска с великим трудом отодвинулась с дороги, давая возможность просунуть голову.
После того, что случилось с погребом, кузнец не удивился бы ничему, а уж тому, что увидел — и подавно. Прямо у порога лежал кто-то заваленный камнями, досками и кусками угля. Поцур Кувалда уже повидал на своем веку покойников и сразу понял, что этому уже ничего не поможет — из-под кучи вытекла и засохла кровавя лужа. Над ней лениво крутились мухи. Этим вообще ничего. Эти все переживут.
Издалека долетел конский топот и звяканье. На всякий случай Поцур отодвинулся внутрь, в темноту, не переставая искать глазами и удивляться переменам во дворе. Много чего изменилось там — исчезла поленница, от стены сарая осталась только чадящая куча бревен, и даже предполагать не стоило, что же стало с самим сараем. Во дворе не осталось ни травы, ни цветов, ни собачьей будки, ни даже деревьев. Вместо всего это лежало крошево из бревен и камня, придавленной кое-где остатками забора. Звяканье приблизилось и в проломе стали видны закованные в железо всадники. По флажку, что торчал над трубачом, узнал малую дружину эркмасса.
Пока Поцур смотрел на всадников, цепляясь когтями за куртку, кот запрыгнул на плечо и с непотребным мявом сиганул наружу.
Сверху тут же посыпалась какая-то труха, ручейком заструился песок, в лицо пахнуло дымом, но он был слаще того, чем он дышал последние два дня. Кузнец вздохнул, наслаждаясь, потом посмотрел назад.
Ну, ладно… У эркмасс свои дела — у него свои.
Позади остались покосившиеся стены погреба. Залетевший в щель солнечный луч высветил покосившиеся, выбившиеся из пазов доски и бревна, разбитые кувшины и кадки. Из темноты нудно и муторно тянуло рассолом. Поцур содрогнулся и чихнул. Этот запах преследовал его уже три дня — все время, что он сидел в погребе.
Что тут произошло, он и сейчас не понимал, но очень надеялся на то, что все-таки поймет.
Должен же кто-то за все это ответить и заплатить?
Ухватив доску руками, он начал расшатывать её, освобождая выход. Дерево пружинило, трещало, упиралось и, наконец, не выдержало. С сухим хрустом доска обломилась, и Поцур не устояв на ногах выпал в дыру. Лежал он там не более мгновения и подскочил как ужаленный. Рядом со знакомым уже покойником лежало еще двое.
Несколько мгновений хозяин смотрел на три пары хороших, со стальными подковками покойницких сапог и ноги сами собой начали отплясывать благодарственную. Вот это называется, повезло! Да еще как повезло-то!!!
Река катила волны, словно ей никакого дела не было до того, что тут делается. Правду сказать она уже и смотрелась не так ужасно, как два дня назад. Прихорашиваясь, вода унесла или выбросила на берег все, что в ней каким-то чудом очутилось — стволы деревьев, спутанные, словно передравшиеся между собой коты, клубки кустов, трупы животных. Мути и то поубавилось. Местами, там где помельче, река проглядывалась до самого дна. Некоторые воины не смотря на запрет уже пили воду, правда, через окуренные священным дымом платки с вышивкой Третьего воплощения Кархи и — ничего. Брюхом не маялись. Картину портили только деревья, что кронами рухнув воду, уцепились корнями за берег и лежали так, взывая к людской жалости. Река бурлила, обтекая их, ворчала маленькими водоворотами, и эркмасс Кори с сожалением думал, что нет тут ни одного ствола, котиорый мок бы стать мостом с одного берега на другой.
К несчастью для города то, что случилось, случилось на той стороне реки. Вон она, башня-то… Стоит. Нелепище железное. Не иначе как дьявол воткнул. Эркмасс угрюмо посмотрел на неё. Ничего… Посмотрим… Самое время посмотреть на то, что Карха послал им по милости своей или, это тоже возможно, то, что Пега по своему общеизвестному коварству в Империю сунул. Самое время было кончать привал. Он уже видел, как десятники переминаются с ноги на ногу, понимая, что не может отдых длиться вечно. Эркмасс поднялся, но, команду кончать дневку перебил чей-то голос.