(Поздно ночью то, о чем я думал, но оставил позади, преследует мой разум. Я знаю лишь, что не смогу убежать теперь, когда эта встреча неизбежна. Я не побегу, я загляну страху в глаза. Я буду стоять на своём, я не уступлю. Бесспорно, я должен столкнуться с этим лицом к лицу. Я не стану закрывать глаза и скрывать правду. Если я этого не сделаю, кто-то другой займёт моё место. Это повсюду, Оно становится всё сильнее и ближе моему миру. Я чувствую, то настало время принять вызов. Выдержу ли я всё это? Пусть это – конец жизни, за которую я держался так крепко, Я не убегу, здесь нет пути назад. Я буду стоять на своём, я не уступлю. Stand My Ground – Within Temptation).
В кабинете Дамблдора.
Нет, он и персонал никуда не делись, вопреки написанному в записках. Конечно, директор просто так не бросил этих обалдуев без присмотра. Портреты по всему замку были предупреждены и докладывали Главе о развитии событий. Изначально, план состоял в том, чтобы заставить наконец этих упрямцев по-новому взглянуть друг на друга. Заставить взаимодействовать. Убрать все прочие социальные контакты. В итоге – неудовлетворённая потребность в общении и необходимость как-то добывать еду должна была заставить их столкнуться. Заставить услышать друг друга, заставить протянуть руку… Но все шло как-то слишком вяленько и директор придумал этот ход с записками, рассчитывая, что полная свобода действий и отсутствие надзора сделают свое дело. Что наконец произойдет какой-то переломный момент. Парни испытывали сильные эмоции по отношению друг к другу, это факт. Возможно, вмешайся он тогда, на первом курсе – сценарий бы был совсем иной, но Альбус свято верил, что время все расставит по своим местам. Что пройдут детские обиды, бывшие шалости сгладятся, рассудительность и взрослый взгляд на жизнь возьмут вверх. Однако… Сценарий слишком устоялся, окружающие привыкли к такому положению вещей. Слишком велико было внешнее влияние. Нашептывания окружения, саркастичные статьи газет, четкое разделение на «хорошего»героя – Гарри, и «плохого» сына Пожирателя Смерти – Драко. Каждый из них, уже не задумываясь, по накатанной играл отведенную ему роль в этой среде, оправдывая ожидания толпы. А сильные эмоции никуда не делись, невозможность воспринимать другого спокойно также осталась на месте, накапливаясь и грозясь когда-нибудь рвануть по-черному. Это директор с ужасом осознал после ситуации в Большом Зале. Следовало действовать быстро. У него был последний шанс направить эти эмоции в противоположное русло и придать им иной окрас. Следовало поместить ребят в «стерильную среду» и нарушить привычный сценарий их взаимодействия. Вывести из «зоны комфорта» проще говоря. Заставить прислушаться к себе и копнуть глубже. Что-то подсказывало директору, что тут возможны варианты… Возмущенное сообщение Полной Дамы о ночном безобразии, устроенном подростками и «нападении» на ее холст младшего Малфоя вызвали у старца лукавую улыбку. Лед тронулся. Наказав Даме не препятствовать хождению слизеринца к Гарри и передать обратное послание портрету, охраняющему вход в подземелья Слизерина, директор отпустил ее обратно и с удовольствием устроился в широком мягком кресле рядом с насестом Фоукса. Феникс сейчас был птенцом, он недавно переродился и теперь сидел в гнездышке из золы, поблескивая редким, пока еще, оперением.
– Как думаешь, – задумчиво обратился к нему старец, поглаживая свою длинную седую бороду, – здесь способно из искры вспыхнуть пламя?
Птенец согласно пискнул и Дамблдор улыбнулся:
– Вот и я тоже… И я тоже…
Озвученный директором план вызвал на лице профессора Снейпа презрительную ухмылку, когда тем же вечером Альбус созвал экстренный совет в своем кабинете. Северус, Минерва и Поппи терялись в догадках о предмете совещания, когда шли сюда каждый со своей стороны. Лишь Филч остался неудел. Выслушав «гениальный» план главы Визенгамота, Снейп про себя решил, что старый маразматик совсем слетел с катушек, однако внешне выразил свое отношение к вопросу лишь презрительной гримассой.
– Осмелюсь заметить, – процедил он, – мистер Малфой редко меняет свое мнение, и я бы даже не рассчитывал на благосклонность к студенту другого факультета с его стороны. Он хитер, расчетлив, изворотлив. Он крайне самовлюблен и не упустит своей выгоды. А вы надеетесь, что после семи лет вражды он поменяет отношение к своему главному врагу? Невозможно.
– Нет ничего невозможного, мальчик мой, – улыбаясь, заметил Дамблдор.
На этих словах Снейп вздрогнул. Он терпеть не мог это обращение –«мальчик мой». Он давно был взрослым состоявшимся мужчиной. Уважаемым профессором. А директор до сих пор иногда обращался к нему как к несмышленышу.
– Эмоции есть сила, – продолжил директор, – Равнодушие есть незаинтересованность. Нам просто нужно изменить полюс этой силы с минуса на плюс, – закончил он.
– Но Альбус, – подала голос и Минерва, – честно говоря, я тоже… Поттер добрый мальчик, но он упрям, своенравен, с повышенным чувством справедливости.
– Коллеги, этот вопрос решен, – сказал директор, вставая с кресла, и всем своим видом показывая, что не потерпит никаких возражений. – Дальнейшие инструкции вы получите в письменном виде сегодня же. А теперь – спокойной всем ночи. И, по-своему обыкновению, старик улыбнулся.
Гарри валялся на полу в скрюченном состоянии и приходил в себя. Не более минуты длился приступ удушья, но этого вполне хватило, чтобы:
а) Драко ушел;
б) Гарри начал осознавать произошедшее и…
в) грифф понял, что «обет» был не снят.
Магия не приняла «контакт». Взлохмаченный, возбужденный и растерянный Поттер добрался до кровати и рухнул лицом в подушку. Он был страшно смущен, потерян, зол на себя и на свои, не вовремя ожившие, инстинкты.
– Чего проснулся? – пробурчал он собственному члену, который мешал ему лежать на животе ровно. – С товарищем подружиться решил? Это ж пацан, нашел на кого «вставать».
«Приехали, – подумал Гарри, – Веду беседы с собственным членом. Я псих. Законченный. Но у меня встал, на парня. На Малфоя… Что происходит? Он нравится мне? Да не может быть. Я же никогда…» Вот именно, что никогда. С девушками не получалось, но он никогда не рассматривал в качестве сексуального партнера парня, а тем более не смотрел с такой точки зрения на Малфоя. Да, он всегда вызывал в нем сильные эмоции, но Гарри был уверен, что это реакция на задиристое поведение блондина и его блядскую натуру. А теперь что? Среди гриффов как-то в шутку заходил разговор о бисексуальной природе волшебников, так что Поттер был в курсе такого феномена, но никогда не применял данное высказывание к себе. Он просто считал, что не встретил ту единственную, которая пробудила бы в нем чувства. И жил в ожидании. Так и школа закончилась. И вот на самом пороге случилось «это». Он вздрогнул и ударил кулаком по подушке. Потом еще раз и еще. Я. НЕ. ХОЧУ! «Хочешь – шептала ему темнота, – сдайся наконец». Гарри вскочил и начал бить кулаком в стену. Раз, второй, третий… Костяшки были содраны в кровь, но он не замечал этого. Вместе с болью физической в мозгах немного прояснялось и возбуждение спадало. Обессиленный, Гарри повалился назад на кровать и уставился в потолок. Так и долежал до утра, обдумывая положение и краснея от воспоминаний. Благо, в темноте было не видно.
(И когда наутро я отхожу ото сна – много миль позади. Мне нравится думать, что я так силен и никогда не сделаю по-твоему. Я никогда тебя не услышу. И никогда не сделаю по-твоему. Мы лишь немного позабавились, как и все люди по ночам. Поздно ночью нет места вражде. Робкая улыбка и неуверенный шаг к свободе. Мне плевать, что они подумают. Я считаю, что думать полезно. Во всеоружии, безукоризненный и вообще. Божьим детям нужна такая расплата. За чашкой чая, есть время поразмыслить. Время перевернуть свою жизнь, Обжигаться можно пока не поймёшь. Обжигаться пока не поймёшь. Ты знаешь, для меня ты навсегда останешься всего лишь временным помутнением рассудка. TwistIn in My Sobriety – Tanita Tikaram).