– Что ей здесь надо? – удивленно шепнул Уизли. Слизеринка среагировала на шепот, повернувшись. Выглядела она как настоящая ведьма, ни дать, ни взять. Одежда растрепана, волосы торчат во все стороны, взгляд мечется, на руках следы… Кровь?! Заприметив Гарри, она бросилась прямо к нему и начала трясти за грудки.
– Ты, ты, ты… – всхлипывала она. – Это ты… Ты виноват.
Никто не понимал, в чем дело. Гермиона, подняв чашку, вылила туда остатки чая из термоса и насильно заставила девушку выпить. Та покорно проглотила жидкость. По венам побежало тепло. До этого она и не замечала, что ее всю колотит.
– Ты, – еще раз выкрикнула она. – Зачем ты так? Ты же знал, ты знал, на что он пошел ради тебя! Будь моя воля, я бы сама убила тебя, но не могу. – Она тихо заплакала. – Поттер, скажи, почему ты от него отказался? – прозвучало в ночи.
Рон оттащил слизеринку от друга:
– Слушай, Паркинсон, допустим, я тоже не в восторге, что мой лучший друг якшается с вашим хорьком, но я же не несусь ночью в ваши подземелья выяснять отношения! Они сами разберутся, не будь заботливой мамочкой, иди спать!
Та вскинулась:
– Да уж, Уизел, я вижу, как они разобрались. Вот именно, твой лучший друг сидит тут в вашей компании и в ус не дует, а мой… – Она снова заревела. – Я боюсь. Он не в себе, не узнает меня, весь поранился, лежит там…
Гермиона испуганно ахнула. Рон недоверчиво хмыкнул… Гарри одними губами спросил:
– Где? – и бросился бежать.
Остальные не посмели последовать следом. Все еще слишком пораженные произошедшими переменами. Все еще слишком удивленные поведением двух бывших злейших врагов.
(Иногда мне кажется, что я из другого мира, и все, что я хочу от жизни, просто невозможно. Потому, что нас все-равно попытаются разлучить. Но, в глубине души, наши мечты продолжают существовать. И мы не забудем… Never Take us Alive – Madina Lake).
Гарри бежал так быстро, как только мог. Полы мантии развевались за спиной подобно парусу. Дыхание было судорожным, в боку кололо, а сердце холодело при мысли о самом страшном. Похоже, его план сделать «как лучше» и поиграть в благородного героя, отказавшись от своих желаний в пользу возможного счастливого будущего Драко, «вылез боком». Все обернулось совсем не так. Снова. Этот идиот, что он там натворил? Неужели он и правда… Меня…Черт, черт! А я сам? Не попытка ли это к бегству? Пускай путы лопнули, и болезненная тяга пропала, но ведь, глупо отрицать, что я сейчас думал о нем, идя в башню. Что специально не допустил прикосновений, боясь, что снова среагирую. Теперь уже точно по-настоящему. Что не смогу тогда отказаться от него и наши жизни полетят в тартарары.
«Ты же снова смалодушничал, чертов мудак, – ругал себя Гарри. – Ты же предал его. После всего, чем он рисковал. Со стороны небось все выглядело именно так. Ну я и гандон!» Поттер припустил еще быстрее. Вот и дверь. За ней тишина. Страшно, блин. Гарри взялся за ручку и приоткрыл тоненькую щелку. Мороз пошел по коже, а ноги отказали. Парень схватился за притолоку. На полу, в странной позе и разводах крови лежал Драко. Грудь его тяжело вздымалась. Взгляд не выражал ничего. Брюнет тихо вошел и приблизился. Малфой не реагировал.
– Эй, – позвал грифф, – это я. Что же ты натворил, дурак ты этакий! Ты сильно поранился? Вставай, Драко!
Тот так же отрешенно смотрел в стену. Гарри забегал вокруг, давя подошвами туфель осколки зеркал.
– Малфой, пожалуйста, ты пугаешь меня. Я не хотел… Думал, как лучше… Чтобы не портить тебе жизнь. Оставив нелепую беготню, парень опустился рядом на пол и, приподняв, положил Малфоя себе на колени. Почувствовав такое знакомое тепло, Поттер вдруг четко осознал, что никакой искусственной магией тут и не пахло, кроме самой природной. Настоящей. Просто он полюбил эту белобрысую занозу, этого вредного хорька, самого большого засранца в Хогвартсе. Вот так вот глубоко. До боли за грудиной. До щипающих нос слез. Просто до одурения. И сам все разрушил. Молодец, Поттер, аплодисменты. Твой Драко, похоже, лишился рассудка. Не зная, что предпринять, Гарри порвал на тряпочки подол своей рубашки и, смочив их водой, принялся осторожно стирать с блондина запекшуюся кровь. При этом он баюкал его как ребенка и пытался достучаться до сознания. Постепенно крови становилось меньше, вид Малфоя уже не был таким устрашающим. Но он все также молчал, безвольной куклой привалившись к боку Гарри. Тот, выбросив в урну окровавленные тряпочки, вздохнул и провел рукой, убирая с глаз Драко челку.
– Не ты дурак, а я. Я все испортил… И не могу теперь подобрать нужных слов. Поэтому, просто послушай, я спою тебе. И Поттер тихонько запел:
(Я все еще пытаюсь придумать, как сказать тебе, что я был не прав. Я не могу заполнить пустоту внутри, с тех пор как ушел. Ты – все, что мне нужно. Только скажи, что все еще веришь мне. Believe – Skillet).
Так Гарри напевал, а взгляду Малфоя возвращалось осмысленное выражение. Он снова чувствовал этот запах: шоколад с орехами, а иногда даже улавливал остаточные нотки ванильного кофе. Тепло возвращалось в его душу, а тело снова обретало чувствительность. Холод каменного пола, саднящая боль в кистях рук. Драко закряхтел и с трудом поднялся с пола. Подскочил и Гарри.
– Что, Потти, – каркающе спросил блондин. – Пожалел? Панси доложила? Топай отсюда, мне подачки не нужны!
Гарри опешил. Он застыл, а после, упрямо сжав губы, шагнул вперед и обнял Драко. Вложив в эти объятия все свои чувства, все свое раскаяние и всю свою нежность, на какую только был способен. Драко вырывался, матюкался, брыкался, но, видимо в особые моменты, в Поттере просыпалась недюжая сила. Он крепко держал блондина, пока тот не обмяк и не уткнулся носом ему в шею.
– Все? – спросил Гарри.
– Все, – буркнул тот.
– А теперь послушай, – зеленоглазый обхватил лицо Малфоя руками, заставляя смотреть прямо на себя. – Я, как всегда хотел «как лучше» и облажался. Я думал, что своим отказом дам тебе полную свободу и надежду на лучшее будущее, где ты встретишь достойную девушку и будешь избавлен от сплетен и насмешек. Со мной тебя ждет все это, а я не хотел быть причиной твоей боли. Поэтому. Да, после разрыва пут прошла болезненная тяга, но, услышав сегодня слова Панси и снова прикоснувшись к тебе… Я не смог. Я не смогу отпустить. Ты нужен мне рядом, навсегда, понимаешь? Простишь ли ты меня?
Неожиданно из уголка ртутных глаз выкатилась малюсенькая слезинка. Малюсенькая, но для Драко это было несвойственно. Он не плакал. Никогда не плакал от физической боли, а тут… Раздраженно смахнув ее он фыркнул:
– Сочтемся, Потти, сочтемся, – и за вихры притянул к себе брюнета, жадно целуя, и обретая вновь тягу к жизни.
Посреди разгромленной туалетной комнаты стояли двое. Они держали в ладонях лица друг друга, закрыв глаза и соприкасаясь лбами. Оба тяжело дышали.
– Чудно́ это все, – выдал Поттер. – Знаешь, я тут подумал, завтра Бал… Пойдешь на него… Со мной? Хочу доказать тебе, что на этот раз не соскочу. Что не стесняюсь тебя… И себя тоже. Пусть знают. Лучше так, чем потом сплетни из желтой прессы. Ты – мой выбор. И остальным придется смириться с этим.
Блондин неожиданно упал на колени, обхватывая Гарри за талию и пряча свое лицо. Это было слишком. Гордый Принц Слизерина не смог сдержать своих эмоций. Впервые в жизни по его щекам текли слезы, но он не мог позволить видеть их другим. Даже Гарри. Тот все понял и машинально положил руку ему на макушку, перебирая светлые пряди. Мгновение замерло. Оно было гораздо интимнее, чем многие щекотливые ситуации. Гордый накачанный самец, потомственный наследный аристократ, склонился перед выбранной им самим парой. Перед партнером своего же пола. Признавая отныне власть второго над собой и показывая свою полнейшую уязвимость перед испытываемыми чувствами. Такого откровения удостаиваются только самые близкие, самые важные люди.
Не сговариваясь, они шли к башне гриффов. Шли к друзьям. Уверенно. Не скрываясь. Вместе. Уже был час пополуночи. Двое гриффиндорцев и одна слизеринка совсем измаялись в коридоре. Неведение и волнение за друзей сплотили их. Девочки сидели рядом, тихо делясь своими опасениями. Рон болтался возле окна. Наконец, послышались шаги. Все напряглись. Нервы были на пределе. Панси сжала руку Гермионы. Еще секунда и из-за поворота вырулили Драко с Гарри, заставив остальных «выпасть в осадок». Одно дело слышать, совсем другое – видеть собственными глазами. Двое бывших врагов шли рядом. Плечом к плечу. Как равные. И мягко улыбались друзьям.