— Да, и мы поедем объявить о родстве! — раздался из-под кровати веселый голос Абрэхэма. — И мы все будем ездить к ней в гости, когда Тэсс туда переедет; будем кататься в ее карете и одеваться в черную одежду.
— Откуда ты взялся, малыш? И что за глупости ты болтаешь! Ступай поиграй на лестнице, пока отец и мать не освободятся!.. Да, Тэсс следует пойти к этому члену нашего рода. И уж Тэсс наверняка ей понравится; а потом на ней может жениться какой-нибудь благородный джентльмен. Да что говорить! Это так и будет, я уж знаю!
— Откуда?
— Я гадала по «Предсказателю судьбы», и так оно все и выходит… Ты бы поглядел, какая она была сегодня хорошенькая; кожа у нее нежная, как у герцогини.
— А что говорит она сама? Пойдет она туда?
— Я ее не спрашивала. Она еще не знает, что у нас есть такая родственница. Но, конечно, это поможет ей найти благородного мужа, и она не откажется пойти.
— Тэсс не поймешь!
— Но с ней можно справиться… Это уж предоставь мне.
Хотя разговор этот не предназначался для посторонних, окружающие расслышали достаточно, чтобы понять, что у Дарбейфилдов имеются теперь темы для разговора более серьезные, чем у простых смертных, а Тэсс — их хорошенькую старшую дочь — ждет завидное будущее.
— Тэсс — красотка хоть куда, я так и сказал себе сегодня, когда увидел, как она разгуливает вместе с остальными по деревне, — вполголоса заметил один из старых пьяниц. — Но Джоан Дарбейфилд пусть поостережется — как бы она не подложила зеленого солода в муку.
Это была местная поговорка, которая имела особый смысл, и ответа на нее не последовало.
Разговор сделался общим, а вскоре в комнате нижнего этажа послышались шаги.
— …близкие друзья, которых я угощаю сегодня за свой счет по случаю клубного праздника…
Хозяйка быстро повторила формулу, заготовленную для незваных гостей, и тут же узнала во вновь прибывшей Тэсс.
Даже матери Тэсс и то показалось, что юному личику девушки не место в комнате, насыщенной винными парами, хотя они и подходящая атмосфера для морщинистой старости: наверное, и без укоризненного взгляда темных глаз Тэсс отец ее и мать поднялись бы с места, торопливо допив эль, и спустились вслед за ней по лестнице, напутствуемые предостережением миссис Ролливер:
— Пожалуйста, не шумите, дорогие мои, прошу вас; а не то я лишусь патента, вызовут меня в суд, — и неизвестно, что еще будет! Доброй ночи!
Они шли домой рядом, Тэсс поддерживала отца под один локоть, а миссис Дарбейфилд под другой. В сущности, выпил он очень мало — меньше четверти той порции, после которой привычный пьяница может не пошатываясь явиться в воскресное утро в церковь и легко преклонять колени, но для сэра Джона, отличавшегося слабым здоровьем, маленькие его грешки вырастали в гору. На свежем воздухе он столь нетвердо держался на ногах, что все трое вдруг поворачивали то к Лондону, то к Бату — комичное зрелище, которое можно наблюдать частенько, когда семья в ночную пору возвращается домой; но, подобно многим комичным зрелищам, было оно в конце концов не так уж комично. Обе женщины мужественно старались скрыть эти вынужденные уклонения и контрмарши и от Дарбейфилда — их виновника, и от Абрэхэма, и от самих себя; так добрались они потихоньку до своей двери, а глава семьи, подойдя ближе, внезапно затянул прежний припев, словно хотел укрепить свой дух, увидя неприглядное нынешнее свое жилище:
— У меня есть семе-е-е-ейный склеп в Кингсбире!
— Шш… не глупи, Джеки, — сказала жена. — В старые времена не одна только твоя семья была знатной. Посмотри на Энктеллей, Хореи, да и на Трингхэмов, — они обнищали почти как и ты, хотя твой род познатнее, это верно. Слава богу, я ни из какого рода не происхожу, и теперь мне стыдиться не приходится.
— Что-то очень уж ты в этом уверена. А мне, глядя на тебя, кажется, что ты себя унизила больше, чем любой из нас, и были у тебя когда-то в роду и короли и королевы.
Тэсс переменила тему разговора, упомянув о том, что в ту минуту занимало ее гораздо больше, чем мысли о предках.
— Боюсь, что отец не сможет выехать с ульями на рассвете.
— Я? Через часок-другой я буду молодцом, — сказал Дарбейфилд.
Был двенадцатый час, когда все семейство наконец улеглось спать, а в два часа ночи, не позже, следовало отправиться в путь, чтобы успеть доставить ульи торговцам в Кэстербридж к началу субботнего базара; до места было двадцать-тридцать миль, и все по плохой дороге, а старая лошадь и так еле тащила тяжелую повозку. В половине второго миссис Дарбейфилд вошла в большую спальню, где спала Тэсс и все ее младшие сестры.