— Вот этот громче других.
— …Кто-то кричит.
— Не останавливайся.
— Да, надо делать ноги.
Спасение девушек
Он ходил из гостиной в кабинет, поглядывая на экран компьютера, а потом от стола к окну, щуря глаза от булавочных уколов пришедшего издалека света. Под «Не откладывай на завтра» он напечатал: «Представь себе атом водорода».
Итак, представь себе атом водорода, Сенте. Самый распространенный атом с единственным электроном, вращающимся вокруг ядра. А теперь представь, что увеличил ядро в пять триллионов раз, и оно стало размером с монетку в один песо. При этом масштабе электрон будет от него на расстоянии одного километра.
Километр между ядром и электроном, если бы ядро было размером с монетку в один песо. Даже если бы ты мог увидеть атом, в нем ничего невозможно разглядеть, кроме пустоты. Столько места для движения по кругу.
Так много места, что если выстрелить нейтрино в свинцовую плиту толщиной со световой год, вполне вероятно, что нейтрино ни с чем не столкнется и вылетит с противоположной стороны.
Неплохой шанс выжить, если ты блок свинца толщиной со световой год, который пытается прострелить себе голову из пистолета, заряженного нейтрино.
И тоже неплохой шанс, если ты — решивший покончить счеты с жизнью нейтрино, прыгающий с тридцатого этажа небоскреба Легаспи. Ты бы врезался в мостовую и промчался сквозь нее: сквозь асфальт, почву, скальное основание, сквозь всю планету — и продолжал мчаться вперед.
Неплохой шанс выжить для непостижимо большого и непостижимо малого.
Ты мог бы надеяться, что так будет и с девушкой, если она прыгнет с тридцатого этажа небоскреба Легаспи. Ведь вокруг столько места, столько пустоты, в которой можно вращаться, что атомы девушки и атомы мостовой могли бы договориться между собой и пропустить ее, не причинив ей вреда.
Звучит довольно разумно. Вот только оказывается, что для постижимого шансы никудышные.
Альфредо вытер пот с верхней губы. — Стоп, — сказал он себе и нажал на кнопку «delete».
Альфредо решил отказаться от сегодняшней встречи с Тотоем. Пожалуй, ему надо с большей осторожностью подходить к сознательным рассказам о жизненных катастрофах и падениях, чем к бессознательным. Но это могло и подождать, поэтому он, как обычно, занялся своим любимым воспитанником, если, конечно, такое определение подходило для Винсенте. Четкими заглавными буквами он написал на кассете, где был сон Винсенте: «#43. Умирающий/мертвый ребенок, равнодушный отец».
Альфредо хорошо помнил, о чем они говорили, поэтому не стал сразу прослушивать запись, а вернулся к предыдущим материалам, также связанным с отцом.
— Отец, отец, — бормотал Альфредо, ведя пальцем по полкам, где были записи Винсенте. Многие из сорока трех записей так или иначе касались отца, поэтому было из чего выбирать. Палец задержался на #4, потом на номерах 5, 6, 9, 11, 16, 17, 18, 23, 24, 28, 30, 31, 36, 37 и в конце концов остановился на номере «#29. Бегущий человек (версия 2)/отец-ад».
— …Ты уже не в первый раз рассказываешь мне этот сон.
— Да, но мне больше ничего не снилось на этой неделе.
— …Понятно.
— Ты не заплатишь мне за него?
— Почему ты так решил?
— Просто ты жалуешься, что Тотой все время рассказывает тебе одно и то же.
— Это разные вещи. Сейчас меня интересует, почему этот сон приснился тебе несколько раз.
— Ну да, он снился мне несколько раз.
— А как часто он тебе снится? Раз в неделю, в месяц…
— Иногда бывает, что каждую неделю, а иногда не снится подолгу.
— И сколько это уже продолжается?
— Ну, не знаю. Примерно год.
— Примерно год. Но ведь…
— Что?
— А то, что мы познакомились примерно год назад, и тогда ты сказал, что все так и было на самом деле. И еще ты сказал, что это случилось два года назад. Вот я и удивляюсь, почему это вдруг стало так важно для тебя.
— Э-э…
— Скажи, почему ты думаешь, что это важно?
— Скажи сам.
— Нет, сначала ты.
— Фредо, мы сегодня говорим уже очень долго. Я устал. И потом, я хочу найти Тотоя, пока не…
— …Не стемнело. Хорошо. Итак… если человек плохо ориентируется в городе, то, по-твоему, на него могут напасть хулиганы. При этом ты уверен, что смог бы уйти от погони, окажись на его месте.
— Ну…
— А еще ты говоришь, что этот человек был хорошо одет, и в руке у него была сумка. — Да.
— Итак… это о чем-нибудь тебе напоминает? Или о ком-нибудь?
— Нет.
— Ну же, Сенте! Это должно тебе о ком-то напоминать.
— Напоминает о человеке, который убегал от погони.
— Прекрасно, но и еще о ком-то. Послушай, мы знакомы уже почти год. В прошлом году тебе стал сниться сон про хорошо одетого человека с сумкой в руке, который не ориентируется в городе. Почему ты смеешься?
— Это ты. Ты думаешь, что этот человек — ты.
— Что же тут смешного?
— Хорошо одетый?
— Я ношу дорогие вещи.
— Неужели? — Да… А сумка?
— У него не сумка, а дипломат.
— У меня тоже не рюкзак.
— Но уж точно не дипломат.
— Черт, — сказал Альфредо, нажав на кнопку «stop», и поглядел на трезвонящий телефон. Он считал звонки, злясь на себя, что отключил автоответчик. После двадцатого стало ясно, что Ромарио от своего не отступится.
Их связывало только то, что когда-то давно они учились в одной школе. Им нравилась разная музыка, разные фильмы и книги. Ромарио говорил короткими законченными фразами, а Альфредо и сам себя понимал не сразу. Он родился в богатой семье, а Ромарио пришлось зарабатывать самому. Когда Ромарио еще гулял напропалую, Альфредо уже был женат. Когда же Ромарио нашел свою единственную любовь, любовь Альфредо выбросилась с балкона собственной квартиры.
Именно по этим причинам, а также многим другим, эта дружба была для обоих предметом постоянного недоумения, судя по тому, сколько времени они посвятили за все эти годы обсуждению того, как они встретились и почему все еще не разбежались в разные стороны.
Несколько секунд Ромарио молчал, явно не желая говорить, а потом спросил:
— Паре, с какой стати ты делаешь вид, что тебя Нет дома? Ведь мне с работы видно, что у тебя горит свет.
Альфредо кашлянул.
— Я просто забыл выключить свет, паре.
— Черта с два! — рявкнул в ответ Ромарио. — Ничего ты не забыл. Просто хотел проверить, на сколько у меня хватит терпения.
— Извини.
— Сам-то ты никогда не догадаешься позвонить. Никогда! Кто кому звонит? Всегда я тебе звоню.
— Извини еще раз.
— Знаешь, что я об этом думаю? Ты меня испытываешь. Если бы я не позвонил, то не прошел бы испытания, и мы, возможно, не увиделись бы целых полгода.
— Нет, паре, — твердо сказал Альфредо, удобнее устраиваясь на диване и сунув трубку куда-то под подбородок. — Никуда бы я не исчез на полгода. Но вот насчет испытания ты, наверное, прав.
— Еще как прав.
— Может быть, не мне, а тебе надо было стать психологом.
— Может быть.
— Ты прошел испытание. Я рад, что ты не повесил трубку.
— Еще бы тебе не радоваться. Альфредо улыбнулся:
— Вот я и радуюсь.
— Отлично. Подожди, я сейчас.
— После рекламной паузы мы сыграем для вас композицию, записанную двумя ребятами, которые здорово изменили представления о техно в Пиное и теперь играют в самых стильных клубах Макати. Вы знаете, о ком я говорю — сразу к нам из Кардона-Ризаль; увеличьте громкость и оторвитесь с нами. Но сначала — короткое сообщение от «Бургер-машины». Это ваш круглосуточный бургер, бургер, который никогда не спит…