Речушка убегала к фиолетовой кромке леса и, обогнув Верхний двор, исчезала неподалеку от «Экономического центра Гири», впадая в реку Тэч примерно в двух милях от университетского городка. Иногда Брайан представлял себе, как прыгнет в воду и затеряется в потоке, а через милю его труп, развернувшись лицом вверх, поплывет домой.
В лицо Брайану дул прохладный ветер. Розовая поверхность Миллерс-Крик подрагивала. Брайан попробовал сконцентрироваться на самой далекой точке, где река скрывалась в лесу. Там, под сенью деревьев, еще на первом курсе он похоронил Вещь. Вся семья называла этот предмет именно так — «Вещь». Они даже не могли подобрать подходящего слова. Просто Вещь, как будто назвать означало поверить в его существование. Смириться. Они хотели спрятать предмет, укрыть от своих мыслей. Так его и стали называть — Вещь. Теперь Вещь представляла собой всего лишь участок взрытой почвы на дне реки и отметину от ногтей в земле на берегу. Каждый вечер Брайан приходил сюда, чтобы удостовериться, что Вещь никто не потревожил. Нет, все осталось по-прежнему. Грязь…
— Брайан?
Вздрогнув, он обернулся и увидел перед собой девушку. Кроме них, на виадуке не было ни души. Большинство студентов остались на Верхнем дворе, в доме одного из братств, и готовились к субботней ночи.
— Ты пытался?.. — спросила она.
— Нет, — сказал Брайан. — Я просто смотрел на воду… смотрел, как она…
Он не мог объяснить. Черт возьми, он и не должен ни перед кем отчитываться. И вообще, кто она такая?
— Я Мэри, — произнесла девушка, — мы с тобой в одной группе на Курсе логики.
— А-а. Курс этого чудика.
Мэри отвернулась, оскорбившись за профессора Уильямса.
— Он не так уж плох, — прошептала она.
— Ну и кто убийца? — спросил Брайан — он стоял спиной к девушке, облокотившись на бетонные поручни моста.
— Отец Полли, кто же еще, — ответила Мэри. Она колебалась, вставать ли рядом с ним? Может, таким жестом он приглашал присоединиться? Хочет ли он завязать долгий разговор или попросту ведет себя как обычно и лениво тянет время?
— И он собирался ее прикончить?
— Он думает, что защищает ее, — ответила Мэри.
— Но Уильямс ведь сказал «убийство». Что это за защита такая?
— Ты никогда не задумывался, а вдруг Уильямс не говорит всей правды?
— Да кончай ты. Он всю дорогу нас запутывает. Это и так ясно. Но есть же правила, и это одно из них. Какой смысл в игре, если в ней нет правил? Уильямс сам сказал, что девушку убьет похититель.
— Наверное, — вздохнула Мэри разочарованно.
— В любом случае вся эта теория выеденного яйца не стоит, — сказал Брайан, все еще глядя на деревья. — Убийца Майк.
— Майк? — переспросила Мэри шутливо. Впервые она дискутировала о загадке Уильямса с кем-то вне стен университета, и ей это нравилось. Мэри должна была встретиться с Саммер и девчонками из «Дельты» только через час. Она вышла на улицу подышать свежим воздухом и — нужно признать — не переставала думать о Полли и профессоре.
— Да, Майк, — повторил Брайан. — Этот парень сказал всем на вечеринке, что завалится спать, а когда никто уже не обращал на него внимания, он смотался в дом Полли. Вломился к ней в комнату, забрал ее и где-то спрятал. Ты ведь знаешь, как оно бывает: по пьяни все равно никто ничего не помнит. Им показалось, будто они видели Майка на диване, но Майк ли это был?
— Ну-у, — произнесла Мэри.
— Ага. Точно.
Он продолжал вглядываться в ту же точку вдали.
Так они и стояли на ветру, а вокруг опускалась ночь. Вдоль Монтгомери-стрит зажглось несколько фонарей, залив виадук наполовину бледно-белым цветом.
— Мне пора. Пойду в общагу и нажрусь, — сказал наконец Брайан.
— Ах да, — застенчиво отозвалась девушка, — мне тоже пора.
Брайан обернулся к ней. Мэри заметила, какие красные у него глаза, какие беспокойные. Зрачки походили на разбитую тарелку, состоявшую из тысяч отдельных осколков. В его глазах что-то скрывалось. Разочарование или, может быть, обида. Брайан отвернулся.
— Так тебе нравятся «Шайнс»? — осведомилась Мэри, заметив его футболку.
— Да, — сказал он, — а что?
— Какая у тебя любимая песня?