Весь путь они проделали молча. Возле Тасиного подъезда ее спаситель аккуратно высвободил руку и коротко кивнул:
- Всего доброго.
- Вы не зайдете? - подняла глаза Тася.
- Это лишнее. Вы должны понимать.
Увы, Тася это хорошо понимала.
...Алевтина с Матвеем пришли раньше почти на час, когда ничего еще не было готово. Тася включила им визор и присела рядышком, изредка поглядывая в кухонный проем, откуда доносилось приглушенное позвякивание посуды. Вскоре с неподдельным интересом туда стала смотреть и Алевтина.
- Чем это так вкусно пахнет? - повела она носом.
- Павел никогда не говорит заранее, что будет готовить, - улыбнулась Тася. - Придется набраться терпения.
- Ты хочешь сказать, твой Павел сам готовит?.. - округлила глаза Алевтина. - Вот это да! - Она ткнула в бок локтем уставившегося в визор Матвея: - Ты слышал, Таськин мужик сам умеет готовить! Не то что некоторые.
- А зачем? - не отрываясь от экрана, пожал плечами мужчина. - У вас что, инсташка накрылась? Так быстрей новую выписать, чем разводить эту канитель с готовкой. Да и вкусней через инсташку.
- Вот уж не скажи, - засмеялась Тася. - Инстант-доставка, конечно, накормит гораздо быстрей, но вот насчет вкусности... Да ты сам скоро попробуешь, - подмигнула она Матвею.
К тому времени, когда был готов ужин, подтянулась и вторая пара - Нина с Игорем. И тех, и других Тася знала чуть более суток, да и то лишь заочно; они познакомились вчера на семейном форуме, где Тася хвасталась своей «второй половинкой». Ей не верили, что в наше время еще встречаются такие уникумы - заботливые, любящие, веселые, умные. Тася предложила придти к ней в гости и убедиться. Эти две пары согласились. И с нескрываемым удивлением признали вскоре Тасину правоту: ее Павел был идеальным семьянином! Он приготовил такой потрясающий ужин, что Матвей больше не заикался ни о какой инсташке, а стал даже выспрашивать у Павла рецепты и записывать их на диктофон - возможно еще и затем, чтобы похвастаться оригинальной безделицей, сделанной в виде ручки с золотым пером.
Но кулинарные способности оказались не единственным достоинством Павла. Когда гости насытились, он взял в руки гитару и стал исполнять концерт по заявкам, спев все до единой заказанные песни. Да еще как спев!.. У женщин, когда он, не отрывая влюбленного взора от Таси, выводил бархатным тенором романсы и серенады, ручьем лились слезы умиления и зависти, а на унылых лицах мужчин отчетливо проступала печать комплекса собственной неполноценности. Правда, когда, отложив гитару, Павел принялся рассказывать истории «из жизни» и просто анекдоты, о всяческих комплексах было сразу забыто, и слезы орошали щеки всех без исключения гостей - теперь уже от смеха.
Когда мужчины вышли покурить, а Павел - сам он, конечно же, не имел сей пагубной привычки - составил им компанию, Нина с Алевтиной стали изливать Тасе свои восторги.
- А какой он у тебя красивый!.. - закатила к потолку глаза Нина. - Голубоглазый, белокурый, такой милашка!
- Только почему он все время в шляпе? - вздернула бровь Алевтина. - Он что, лысый?
- Да что ты, - от души рассмеялась Тася, - просто у него имидж такой. Ну, причуда.
- И ему это так идет! - вздохнула Нина. Было похоже, что Павел всерьез разбил женщине сердце.
Посиделки закончились далеко за полночь. Когда восхищенные гости ушли, Павел убрал со стола и вымыл посуду. А потом разобрал Тасе постель и помог ей раздеться.
- Иди ко мне, - легла и позвала она Павла.
- Это лишнее. Ты должна понимать.
Увы, Тася это вполне понимала.
...Она сидела за белым круглым столиком в увитой виноградом беседке. Вокруг, залитые солнцем, благоухали розы. Жужжали шмели. Из сочной зелени окружавших садик кустов разливалось пение птиц. Откуда-то издалека доносились волнующие звуки музыки.
Стол украшали ваза с фруктами, бутылка вина и два наполненных густым багрянцем фужера.
Напротив Таси сидел Он - усатый мачо с пылающими страстью черными глазами. Багровая, под цвет вина майка рельефно обтягивала мощную, в завитках черной поросли грудь. Шоколадный загар покрывал мускулистые плечи, могучую шею, прекрасное в звериной дикости лицо.
Вот только шляпа на его шикарных темных кудрях смотрелась столь же уместно, как бантик в гриве льва.
Тася задрожала под раздевающим ее взглядом. Трясущейся рукой она подняла фужер и глотком вина попыталась притушить вспыхнувший внутри пожар. Глупая! От вина тот лишь разгорелся сильнее.
Почувствовав Тасино состояние, мачо резко поднялся и, едва не опрокинув стол, бросился к ней. Их губы слились. Их тела желали того же.
Мачо на пару мгновений отпрянул от Таси, одним мощным рывком порвал и отшвырнул майку, другим сдернул шорты, и, превратившись теперь уже в настоящего, полностью обнаженного зверя, снова ринулся к Тасе.