- Роб, нет. Он будет сюда ехать час. Мне нужно срочно согреться! - стучу зубами.
- Ну, хорошо, - вздыхает он. - Останься. Позвони мне, как ляжешь.
- Конечно.
Разворачиваясь, вскрикиваю, хватаясь за сердце. Прямо передо мной этот огромный Чадов. С щетиной, в капюшоне.
- Ну и что это за вредительство? - измеряет меня строгим взглядом.
- Такси жду... - зачем-то оправдываюсь я, стуча зубами.
Цокает осуждающе языком.
- Что ж ты без шапки?
Скручивает с термоса крышку, наливает туда парящий кофе.
- Держи, снегурка.
- Спасибо, - делаю глоток.
Кофе уже не очень горячий и густо приправлен коньяком. Грею пальцы о крышку-стакан.
Чуть заметно улыбаясь, Чадов аккуратно снимает пальцами с моих волос мокрый снег. А я стою и боюсь слово сказать. По телу разливается горячая волна от кофе. И сразу хочется спать...
Разглядываю его лицо. Глаза добрые и игривые, несмотря на то, что сам весь из себя брутальный. И даже нос с лёгкой горбинкой.
Всегда с опаской относилась к крупным мужчинам. Хотя отец был скорее такой, как Роберт, худощавый. Но маленькой мне казалось, что большие мужчины ещё более жестокие.
Но на самом деле это не так. Жестокость более свойственна как раз мужчинам скромного телосложения.
- Где такси-то?
- Эм...
Неловко вышло.
- Оно не приедет. Завалы...
- А чего мы стоим?
С треском отрывает сумку, прихватившуюся ударившим морозом к застывшей снежной каше.
- О, черт... Ты сколько здесь стоишь?
- Полчаса может...
Делаю шаг в снег, чувствуя, что там лужа под хрустнувшей коркой.
- Пойдем-ка, Юлия Юрьевна, тебя отогревать. А то как-то негуманно ты к себе относишься.
Вскрикнув, опять проваливаюсь на следующем шаге, взмахивая руками.
Чадов закидывает сумку на плечо и отправляет ее за спину. В руки мне отдает термос. И неожиданно подхватывает на руки, словно пушинку.
- Нет! Что Вы...
- Да ладно, - по-свойски. - Как ты по этой каше пойдешь на каблуках своих.
- Чадов, я Вас очень прошу, отпустите. Нас могут увидеть!
- Кто? Сосны? Все приличные люди пьют вискарик в баре или в сауне греются...
- Ну пожалуйста!
Его горячие губы втыкаются в мое оледеневшие ухо.
- “Здесь лапы у елей дрожат на весу... Здесь птицы щебечут тревожно... Живешь в заколдованном диком лесу... Откуда уйти невозможно.”...
Он читает мне Высоцкого. Самую красивую его вещь.
- “Пусть черемухи сохнут бельем на ветру... Пусть дождем опадают сирени...Все равно я отсюда тебя заберу... Во дворец, где играют свирели.”
Хрипло и проникновенно. Согревая горячим дыханием.
- “Твой мир колдунами на тысячи лет... Укрыт от меня и от света...
И думаешь ты, что прекраснее нет, чем лес заколдованный этот…”.
Пьянея, поднимаю взгляд вверх. И словно специально, тучи расходятся обнажая месяц и звёздное небо.
- “Пусть на листьях не будет росы поутру... Пусть луна с небом пасмурным в ссоре... Все равно я отсюда тебя заберу... В светлый терем с балконом на море.”
Опускает аккуратно на крыльцо.
За лацканы пальто притягивает ближе и проникновенно шепчет в губы, гипнотизируя окончательно:
- “В какой день недели, в котором часу... Ты выйдешь ко мне осторожно?.. Когда я тебя на руках унесу... Туда, где найти невозможно?..Украду, если кража тебе по душе! Зря ли я столько сил разбазарил? Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял!..”.
Мне кажется, кроме его глаз ничего не существует. И я лечу куда-то...
Ощущаю его дыхание, губы горят... Пальцы скользят мне на затылок и...
В кармане требовательно звонит телефон.
Вздрогнув, мгновенно вспоминаю, что я жена своего мужа!
- Да... - сипло отвечаю непослушным голосом.
И начинаю неуверенно что-то нести Роберту.
- Я ещё не дошла... Да... Конечно...
Понимаю, что не могу при Чадове назвать мужа по имени. Язык не поворачивается. Говорю скованно и кратко. Словно не с мужем при постороннем человеке, а с любовником при муже. А еще испытываю острую неприязнь к Роберту.
Что происходит?!
Резко отворачиваясь, Чадов уходит с моей сумкой внутрь. Беру на ресепшене ключи и догоняю его уже у номера.
Подхожу к нему, как к опасному источнику радиации, в надежде, что контакт сейчас будет минимальным или я пропаду... Неизлечимо заболею.
Он и не собирается снимать сумку с плеча, чтобы отдать мне.
Замёрзшие пальцы не слушаются. Вожусь с ключом.
Отбирает и открывает сам.
Протягиваю руку, требуя молча сумку. Но он просто заходит внутрь.
- Чадов, Вы чокнутый? - захожу следом в темноту. - Я же сказала - "нет"!