Основными сразу бросающимися в глаза отметками были большие, круглые, заштрихованные черной зеброй области. Это так называемые Проклятые земли. Что ханхи там творили, одному богу известно. Вернее не богу, а дьяволу, поскольку только нечистый мог ведать участь миллионов безвозвратно сгинувших там людей. Туда и сейчас соваться никто не решается, ну разве что такие придурки как я. Жизнь уцелевших людей протекает на сравнительно узких лоскутках земли, убого ютящихся меж Проклятых земель. Пустоши – так мы их называем. Наша пустошь, наш обрезанный со всех сторон мирок простирается от Твери до Тамбовской области. Похоже, дальше на северо-запад, в сторону Питера, Проклятых земель нет. Только вот все, кто туда уходил, так и не вернулись. Вместо них из Балтии пришли орды кентавров.
Чисто теоретически нам есть куда отступить перед их натиском. На юг, в сторону Воронежа. Дорога проходима. Это доказали беженцы из Харькова. Но вот только как долго может продолжаться это отступление? Не исключено, что на Украине мы попадем из огня да в полымя. Лиза ведь говорила о каком-то тумане, выгнавшем их из родных мест.
Раздумывая на всем этим, я ненадолго замер перед картой.
– Что-нибудь нового разузнал? – Крайчек поглядел на меня с надеждой.
– Так… по мелочам.
– Выкладывай, – Томас чуть ли не в припрыжку подбежал к письменному столу, вытянул из верхнего ящика несколько цветных карандашей.
Вот цирк-зоопарк получается! Гамнюк америкашка! Пригласил выпить, а теперь что творит! Да я сейчас, может, слюной захлебнусь. Но придется терпеть. Пока не удовлетворю его жажду к новостям, он о бутылке и не вспомнит.
– В Ступино повстречались мне два человечка, – начал я рассказ. – Они притопали туда издалека, аж из под Липецка. Так вот эти двое более или менее уточнили границу Проклятых земель на юго-востоке. Говорят, что смычка с Московским разломом находится в районе Саранска. Дальше граница проходит километрах в тридцати к югу от Моршанска, а потом…
– Погоди, погоди, – Томас принялся отмечать на карте те точки, о которых я говорил.
Я подождал, пока он не поставит на бумаге вторую метку и продолжил:
– Потом Проклятые земли накрывают практически весь Тамбов и уходят дальше на юг. Как далеко, мои информаторы не знают.
Крайчек выбрал черный карандаш и соединил все новые метки одной жирной дугой. После чего он отошел на шаг, чтобы оценить получившуюся картину.
– Выходит, что для обитания нам остается треугольник с вершинами Истра, Воронеж, Саранск.
– Да, примерно так. С севера разлом, с юго-запада и юго-востока две гигантские мертвые зоны.
– А наше Одинцово в одном из углов этого треугольника. Да еще в том самом углу, через который идут кентавры. Невесело. Очень даже невесело.
– Можно попробовать уйти. В Истре и Звенигороде к этому склоняются все больше и больше. Вглубь, вот сюда, на юг Рязанской области, – я ткнул пальцем в карту.
– Это ничего не решит, – Крайчек отрицательно покачал головой. – Во-первых, со временем кентавры доберутся и туда. Во-вторых, потеряем много людей при переходе. И, в-третьих, с чего мы там будем жить? Мы ведь держимся в основном только за счет запасов продовольствия, которые еще сохранились в крупных городах. А в том месте, о котором ты говоришь, городов мало. Их запасов надолго не хватит. Получится, что мы станем конкурировать с местными жителями. А это… – Крайчек тяжело вздохнул. – А это война.
– Да-а-а, только войны нам и не хватало, – согласился я.
– Значит, выход один – держаться. Укреплять лагерь, пытаться производить продукты самим, чтобы поменьше зависеть от остального мира.
– Весь вопрос успеем ли мы стать независимыми до того как сдохнем, – я не стал лукавить и сказал то, что думаю.
– Это одному богу известно, – Томас махнул рукой и предложил: – А пошло оно все, давай выпьем!
Ну, наконец-то, разродился! Готовность поддержать это предложение так явно отразилась на моем лице, что Крайчек улыбнулся. Он подошел к шкафу, отодвинул несколько пухлых томов и, засунув в образовавшееся отверстие руку, выудил оттуда на две третьих опорожненную бутылку «Смирнова». Две битых, но чистых эмалированных кружки отыскались в нижнем ящике стола. Там же обнаружилась и начатая пачка печенья. «Чайное» – гласила надпись на пестрой упаковке.