- Впрочем, подожди-ка, мы пропустили один вопрос, - добавил он, надеясь, что отец справится хоть с этим. - Нужно только назвать точное время.
- Вот еще глупость, - пробормотал Том.
В раздражении он перегнулся через стол и взял часы:
- 10.15, - презрительно произнес он.
- Но сейчас 11.15, отец!
С секунду отец сидел с таким выражением лица, словно получил пощечину. Затем он снова взял часы и уставился на них. Губы его медленно шевелились, и у Лэса появилось кошмарное предчувствие, что Том будет настаивать на своем.
- Ну, так это и есть то, что я имел в виду, - резко бросил Том. Просто неправильно выразился. Каждый дурак видит, что часы показывают 11.15. Конечно, 11.15... Ну и часы. Цифры уж очень близко расположены. Давно пора выбросить. Вот...
Том полез в карман жилета и вытащил свои золотые часы с крышкой.
- Вот это настоящие часы! - сказал он с гордостью. - Показывают время уже... 60 лет.
Он швырнул часы Лэса на стол, и стеклышко треснуло.
- Ну вот, видишь, - быстро проговорил Том, пытаясь скрыть свое замешательство. - Они же ни на что не годны.
Он избегал взгляда Лэса. Губы старика сжались, когда он открыл крышку своих часов и посмотрел на портрет Мэри, златокудрой и прекрасной Мэри в тридцать лет.
"Господи, - думал он, - как хорошо, что ей не пришлось проходить через эти проклятые тесты, хоть в этом ей повезло", - Том никогда не думал, что настанет такой момент, когда он поймет, что случайная смерть Мэри в возрасте пятидесяти семи лет была необыкновенной удачей... Но она умерла еще до введения тестов.
- Оставь мне твои часы, - сердито сказал он сыну. - Завтра ты их получишь с целеньким... э-э-э... стеклом.
Потом Том отвечал на вопросы типа: "Сколько четвертей в пяти долларах?" и "Если я истратил из своего доллара тридцать шесть центов, сколько у меня осталось?"
На эти вопросы нужно было отвечать письменно, Лэс лишь вел контроль времени. Все казалось нормальным и будничным: они с отцом сидели вдвоем за столом, а Терри вязала. В доме было тихо и уютно.
И это было самым страшным.
Жизнь текла своим чередом. Никто не говорил о смерти. Государство направляло повестки, и тот, кто не проходил теста, являлся в специальный государственный участок, и ему делали инъекцию. Закон соблюдался, смертность была на постоянном уровне, проблемы перенаселения не существовало. Все делалось в соответствии с законом, без причитаний и слез.
Но ведь убивали людей, которых еще кто-то любил...
- Не смотри все время на часы, - сказал отец.
- Но, отец, экзаменаторы будут следить за временем.
- На то они экзаменаторы, - огрызнулся Том. - Ты же не экзаменатор.
- Я пытаюсь помочь тебе...
- Так помогай, а не сиди, уставившись на часы.
- Это твой тест, в конце концов, не мой, - краска гнева залила щеки Лэса.
- Мой тест, да, мой тест! - неожиданно взорвался отец. - Все вы заботитесь об этом, не так ли? Вы все, все...
- Отец, ты не должен кричать.
- Я и не кричу.
- Отец, дети спят, - неожиданно вмешалась Терри.
- А мне наплевать...
Том неожиданно смолк и отклонился назад на спинку стула. Карандаш незаметно выпал из его рук и покатился по скатерти. Он сидел дрожа, его впалая грудь тяжело вздымалась и опускалась, а руки на коленях непроизвольно подергивались.
- Я не прошу многого, - бормотал про себя Том. - Не прошу в жизни многого.
- Они еще потребуют, чтобы ты написал имя и адрес, - сказал Лэс, вспомнив, как гордился Том своим почерком.
"Я обману их", - думал Том, в то время как карандаш двигался по бумаге твердо и уверенно.
"Мистер Томас Паркер, - написал он, - 2719, Брайтон Стрит, Блэр таун Нью-Йорк".
- Не забудь число, - добавил Лэс.
Старик написал: "17 января 2003 года", - и вдруг почувствовал, как ледяной холод пронзил все его тело.
Завтра тест.
Они лежали совсем рядом и не спали. Раздеваясь, они перекинулись несколькими словами, а когда Лэс наклонился к ней, чтобы поцеловать жену на ночь, она пробормотала что-то невнятное.
Неожиданно для себя самого Лэс пожалел, что раньше не подписал "требование об изъятии Тома". Для блага их детей и их самих им нужно было непременно избавиться от Тома. Но как облечь это желание в слова и не чувствовать, что ты - убийца! Ты не можешь сказать: "Я надеюсь, что старик завалится, я надеюсь, что они убьют его". Но все другое, что ты скажешь, будет только лицемерием.
"Медицинские термины, - думал он, - диаграммы, показывающие понижающийся уровень жизни, все ухудшающееся здоровье людей и голод - вот какими аргументами они оперировали, чтобы протащить закон. Это была заведомая, не имеющая никаких оснований ложь. Закон же был принят лишь потому, что люди - молодые и среднего возраста - хотели, чтобы их отцы и матери не вмешивались в их личную жизнь, не мешали им жить, как заблагорассудится".
- Лэс, а вдруг он пройдет тест? - спросила Терри. - Лэс?
- Я не знаю, дорогая, - ответил он наконец.
В темноте ее голос был тверд и резок. Это был голос человека, потерявшего терпение.
- Ты должен знать.
Он устало повернул к ней голову.
- Дорогая, не надо. Пожалуйста.
- Лэс, если он пройдет испытание, это означает еще пять лет. Еще пять лет, Лэс. Ты понимаешь, что это значит?
- Дорогая, он не может пройти его.
- А если пройдет?
- Терри, он не ответил на добрых три четверти моих вопросов. У него почти совсем исчез слух, его глаза плохи, сердце никудышное, у него артрит... - Его кулак беспомощно вдавливался в кровать. - Он никогда не пройдет осмотр, - сказал он, весь сжавшись.