Если хотите, приезжайте в гости. Говорить подробнее нам, думаю, нет смысла.
До свидания. Наташа. 28 декабря 20… года».
*
Директор вызвал Романа Михайловича к себе. Разговор предстоял весьма нелицеприятный. Начал без обиняков:
— Что у вас происходит в цехе?
— Выполняем заданную программу,— ответил четко.— На этот час прибыль составляет 72 тысячи рублей 93 копейки.
— Я не это имею ввиду. За производственные показатели заслуживаете похвалы. О другом спрашиваю.
— Вопрос не понял.
— Жалобы на вас поступают, Роман Михайлович. Жалобы. Ежедневно. Вот! — достал солидную папку.— В чем дело?
Начальник цеха быстро пролистал письма, заявления, густо исписанные разными почерками.
— Не имеет смысла,— сделал заключение, закончив читать.— Изложенные факты противоречат программе.
— Какой программе?
— Ежесменно выпускать продукции на…
— А человеческий фактор вы учитываете?
— Я руководствуюсь фактами. Фактами и ничем больше.
— Хорошо. Подойдем с другой стороны. Раньше-то вы умели работать с людьми, Роман Михайлович. Ценили вас за это. А сейчас? Девять заявлений об уходе. Только от инженерно-технических, научных работников. Еще восемь ведущих специалистов вы уволили в предыдущие дни по непонятным мне причинам. Что случилось?
— Они не справлялись с обязанностями.
— А вы справляетесь?
— Да. Программа выполняется по графику. Дисциплина за редким исключением находится на надлежащем уровне.
— Ладно. Почему вы отвергли рацпредложение рабочих с участка Захарчикова? Более того, когда он попытался что-то сделать, уволили.
— Он грубо нарушил технологическую дисциплину. Перерасходовал энергию. Поломал программу. В результате недо- произведено продукции на 8 тысяч 359 рублей 44 копейки.
— К черту ваши копейки! — вскипел директор.— На следующий день после введения новшества он перекрыл их с лихвой, в несколько раз. Высвободил условно двух рабочих. Облегчил некоторые операции. Не так ли?
— Так. Но он нарушил техпроцесс. Я восстановил, как было.
— И уволили Захарчикова?
— Да. Захарчикова, Солечко, Притчука, Погосяна, Путынина.
— Лучших цеховых, да и заводских рационализаторов. За что? За что, я вас спрашиваю?
— Они нарушили техпроцесс, дисциплину. В результате…
— Что с вами происходит, я еще раз спрашиваю, Роман Михайлович? Ведь человек может плохо себя почувствовать, заболеть. Да мало ли что может случиться. Поссориться с женой, просто быть не в настроении. А вы сразу — предупреждение, выговор, приказ об увольнении. Мыслимо ли? Человек не машина, неужели не понимаете?
— Они нарушили техпроцесс, дисциплину. В результате…
— Хватит. Достаточно. Я восстановил всех уволенных вами в должности. За рацпредложение объявил каждому благодарность. В приказе. Вот читайте.
Роман Михайлович быстро, всего за секунду пробежал текст.
— Вопрос понятен.
— Еще одно. Это, извините, не касается производства. Здесь на вас бумаги некоторые пришли. Из милиции. Вы что, по балконам лазите, прыгаете с четвертого этажа? Электропроводку пережигаете? Насколько знаю, к спиртному у вас пристрастия не было.
— Мне запретили выходить через дверь.
— Кто запретил? — директор в изумлении поднял брови.
— Жена Наташа.
— Честное слово, не ожидал от вас такого. Чтоб отныне подобного не повторялось. Предупреждаю. А ваше поведение мы еще разберем.
— Ваш приказ исключает предыдущий. Наташин. Предыдущий исключает ваш. Приказ исключает приказ… Приказ исключает приказ… Приказ исключает приказ…
— Прекратите! Заладили одно и то же. Итак, на первый раз объявляю выговор. Поверьте, это по-дружески. Не увольняю, потому что не один год вас знаю.
— Не понял. Выговор — не понял,— Роман Михайлович зашатался.
— Выговор за неумение работать с людьми. За сдерживание производства. В конце концов, за сдерживание выполнения производственной программы.
— Не понял. Выговор — не понял. Фактов нарушений нет. Приказ исключает приказ. Выговор — не понял. Фактов нарушений нет,— начальника цеха бросало из стороны в сторону.
Директор с ужасом увидел, что из-под туфлей Романа Михайловича сначала чуть-чуть, а потом клубами повалил дым. В воздухе разнесся запах жженой резины и изоляции. Волосы директора встали дыбом. Как был в изумлении застыл в кресле. Кровь начала отливать от лица.
Вдруг дверь широко распахнулась, и в кабинет вбежал, вытирая на ходу пот… Роман Михайлович.
*
«Здравствуй, дорогая Леночка!
Наконец все стало на свои места. Рома возвратился насовсем. Нет, не тот, о котором писала раньше. Тот был ненастоящим. Возвратился мой единственный любимый Роман Михайлович. Я ему, конечно, простила, но это между нами, пусть еще помучается, поувивается за мной.