— Значит, обречены,— судорожно сглотнул Борис,— утеряны изначальные данные входа в подпространство. Нечего сказать, порадовали друг друга.
— Что же делать?
— Спать. Сколько хочешь. Времени у нас уйма. Во всяком случае несколько лет до нашей кончины гарантирую,— зло пошутил пилот.— При условии, что удастся найти приличную планету с парочкой смазливых аборигенок, и больше протя…
Не успел он развить мысль, как заработало приемное устройство. Оба выскочили, будто подброшенные пружиной: маяк! Однако чем пристальнее вслушивались, тем больше вытягивались их лица. Забрезжившая было надежда улетучивалась. Сигналы абсолютно непонятны. Да и не на гравичастотах земных маяков, совсем в ином диапазоне.
— Расшифруй,— дал задание корабельному мозгу Борис.
«В СИГНАЛАХ ПРОСЛЕЖИВАЕТСЯ СИСТЕМА. ДЛЯ РАСШИФРОВКИ НЕТ ИСХОДНЫХ ДАННЫХ. ВВЕДИТЕ КОД».
— Направление, расстояние? Откуда идут?
«От пятой планеты системы звезды-карлика…»
Алексей прикинул расстояние:
— Дотянем на планетарных. Вот тебе и подходящая планета.
II
Аборигены тесным кольцом обступили космолетчиков, когда те спустились на голубую лужайку, куда посадили «Смельчака». Они были внешне похожи на землян, только маленького роста, самый высокий мог свободно пройти у Бориса под вытянутой рукой. Одетые в яркие одежды, отличались удивительной подвижностью и, казалось, порхали, как мотыльки. Глаза их тоже
постоянно пребывали в движении, то расширяясь на треть лица, то сужаясь до нормальных человеческих размеров. Позже земляне поняли, что так аборигены выражали свою радость или горечь. Расширенные означали улыбку, нормальные — внимание, сильно суженные — горе. Рот при этом оставался неподвижным; он служил, как выяснилось, только для воспроизведения слов и приема пищи. Говорили инопланетяне ровным, без всякого выражения голосом, и лишь по телодвижениям и глазам можно было определить: волнуются они или спокойны, сообщают сногсшибательную весть или ведут деловой разговор.
Чтобы у пришельцев не возникло недоразумений относительно того, что их ждали и знали о прибытии, перед кораблем сразу же вырос светящийся щит. На нем возник материализовавшийся «Смельчак». Аборигены поняли, что он потерпел аварию и приглашали к себе. На щите воспроизвели в мельчайших подробностях траекторию движения корабля вплоть до аккуратной посадки на голубую лужайку.
Вдруг все почтительно расступились, и ближе к космолетчикам подпорхнул пожилой абориген. На щите появилась система Розовой Звезды. Она росла, приближалась, мимо пролетали голые безжизненные планеты. Наконец, дойдя до пятой, рисунок замер.
— Пея,— ровным голосом произнес пожилой.— Пея Навола.
Планета приближалась, стали различимы горы, моря, растительность. Надо всем этим выросло схематичное изображение инопланетянина.
— Шионат,— бесцветно сказал старец. Указал на себя.— Шионат Аниц.
Поняв, что абориген начал знакомство с наиболее существенного — уточнения слов и понятий, овладения языком, дабы можно было общаться, Борис подключил запоминающее устройство корабельного компьютера. Указывая на то же, что и Аниц, повторил:
— Планета. Планета Навола. Человек. Гомо сапиенс,— указалг на себя,— Борис,— потом на Алексея.— Человек Алексей.
Слова посыпались как из рога изобилия: еда, воздух, трудиться, созидать, полет, космолетчик, глаза, нос, хорошо, плохо…
Земляне не успевали запоминать и десятой доли произнесенного Аницем. Когда оба заметно подустали, абориген к их изумлению бесстрастно протараторил:
— Спасибо, человек гомо сапиенс Борис. Спасибо, человек Алексей. Пора отдых. Спать. Завтра встреча обратно. Рады гостям. Наша планета — ваша планета,— он широко раскрыл глаза, и они расплылись в улыбке.
Когда толпа тихо рассеялась, космолетчики возвратились в корабль.
— Вот это да! — с волнением сказал Борис.— Искали одно, а нашли совсем другое — мечту! Мечту человечества!
Почти месяц знакомились с планетой. К их удивлению, почти все, с кем приходилось общаться, довольно сносно овладели языком землян. Коробило одно: однотонные, как бы на одной ноте, похожие безжизненные голоса. Но с этим приходилось смириться, как и аборигенам с малой, по их понятиям, подвижностью пришельцев, вечно грустными глазами да обезумевшим ртом.
Население Наволы почти не разговаривало голосом, только в случае крайней необходимости или когда надо было решать чисто деловые вопросы. Для повседневного общения у них был иной, более выразительный язык — порхания, приплясывания и «игры» глаз.