Выбрать главу

Еще один лектор в том же отделении выглядел как угодно, но не скромным. Высокий, безупречно одетый, с аристократическими манерами и интонациями, он был внуком знаменитого врача, который, по слухам, являлся внебрачным ребенком великого Гёте. Он представлял собой соблазнительную смесь уверенности и чувственности – даже некоторой уязвимости, – и прибыл пораньше, чтобы присесть на скамейку, к которой каждый из присутствующих в зале стремился подойти, чтобы поговорить с ним. Его лекции были открыты не только для студентов, но и для всех желающих, а высокое качество, увлекательность и широкий диапазон затрагиваемых тем сделали эти лекции настолько популярными, что их пришлось перенести на более крупную площадку. Вскоре этот человек «обзавелся восторженной, бросающейся в глаза женской свитой» из числа так называемых «цюрихбергских дам в пальто» – представительниц богатейшего городского района Цюрихберг. Они «с самоуверенностью и достоинством заявлялись на каждую его лекцию и занимали лучшие места, чем провоцировали неприязнь со стороны студентов, вынужденных стоять в заднем конце зала». Потом «дамы» стали приглашать своего кумира к себе домой, чтобы он вел там частные дискуссионные клубы. Дочь одной из этих женщин нелестно отзывалась об этих поклонницах профессора как о «сексуально озабоченных фанатках или климактерических истеричках».

Вместо того чтобы обращаться к сухой статистике и инструктировать будущих практиков насчет лабораторных техник, Карл Юнг (а это был именно он) говорил о семейной динамике и рассказывал реальные истории из жизни разных людей, часто женщин, таких же, как те, что присутствовали среди его публики. Он имел в виду – и даже прямо говорил, – что их собственные «тайные истории» содержат в себе ключ к намного большему количеству истины, чем то, что врачи смогли бы обнаружить самостоятельно. Заложенное в его словах послание было волнующим. Его обезоруживающая интуиция порой казалась чем-то волшебным.

То были учителя Роршаха, сформировавшие не только его собственный жизненный путь, но и будущее психологии.

В первом десятилетии XX века Цюрих был центром существенной трансформации понимания и лечения психических заболеваний. К началу века в научном поле присутствовало глубокое разделение между уважением к субъективному внутреннему опыту и попыткой достичь научной респектабельности, фокусируясь на объективных данных и основных законах. Были ученые, известные как «психопатологи», часто французы, которые стремились изучать разум, и другие, чаще немцы, занимавшиеся так называемой «психофизикой», – эти предпочитали резать скальпелем мозг. На этот профессиональный и географический разброс позиций накладывалось, хоть и не везде, институциональное разделение между психиатрами, которые обычно были сосредоточены в больницах или клиниках, и психологами, работавшими в университетских лабораториях. Психиатры старались вылечить пациентов, психологи же изучали науки. Бывали случаи «перехода из партии в партию», и наиболее значительный вклад в развитие психологии часто вносили практикующие психиатры. Фрейд и Юнг, например, оба были психиатрами и докторами медицины. Но психиатры были врачами, имевшими степень в области медицины, психологи же являлись учеными-исследователями и получали степень в области философии.

Несмотря на успехи в неврологии и классификации болезней, среднестатистический психиатр XIX века не мог сделать почти ничего, чтобы по-настоящему помочь людям. Впрочем, по большому счету, то же самое можно было сказать о медицине в целом: ни антибиотиков, ни анестезии, ни инсулина. Описывая жизнь врача более ранней эпохи, Джанет Малкольм пишет: «Медицина во времена Чехова была бессильна излечить то, что она лишь недавно начала осваивать. Врачи понимали суть заболеваний, но не могли лечить. Каждый честный доктор считал свою работу крайне депрессивной». Психиатрия же находилась в еще худшем состоянии.

За пределами медицины границы между академической «твердой» наукой и гуманитарными науками были все же пересмотрены. Должна ли цель психологии заключаться в том, чтобы научным способом определить состояние человека, с описанием симптоматики и законов, по которым развивается заболевание, или же она состоит в том, чтобы более гуманистическими методами попытаться понять конкретную личность и причину ее страданий. Говоря практическими терминами, должен ли начинающий молодой психолог изучать научный метод или же философский? В прежние времена – до Фрейда и современной неврологии – психологию рассматривали главным образом как ответвление философии. Просто не существовало иного способа попытаться понять человеческое сознание. Медицинские доктрины тоже во многом совпадали с религиозными учениями о добродетели и грехе, характере и самоограничении. Психиатры пытались лечить случаи одержимости бесами, а их самой продвинутой технологией был месмеризм.