Выбрать главу

Почему же Роршах – уникальный человек среди коллег-психиатров – писал для газет? Вначале чтобы заработать немного лишних денег, но вскоре он отбросил этот способ. «Эти публикации в газетах приносят не слишком много, – жаловался он Анне. – Я, на самом деле, не очень хочу писать для немецких изданий, но у меня нет настоящей возможности писать для русских». Статьи были для Роршаха не столько источником средств, сколько отдушиной для выражения его творческих интересов, не связанных с психологией.

Ольга позднее скажет, что секрет успеха ее мужа заключался в том, что «он быстро переключался с одного рода деятельности на другой. Он никогда не работал много часов подряд над чем-то одним… Долгие разговоры на одну и ту же тему утомляли его, даже если это была одна из интересных ему тем». Это еще не всё. Роршах был фанатичным собирателем заметок. Он выписывал молниеносным почерком выдержки из чужих книг, порой из какой-нибудь до 240 страниц. Он не мог позволить себе покупать книги и жил вдали от центральных библиотек. По-видимому, Роршах лучше понимал и запоминал материал, когда копировал его физически. (Страницы почти неразборчивы, – процесс переписывания, скорее всего, был для него более полезен, чем повторное чтение книг.) Какой бы ни была его мотивация, трудно представить, что Герман проделывал эту работу в течение получасовых вспышек активности, но именно так, похоже, описывает это Ольга.

Еще один параллельный проект Роршах начал реализовывать вместе с Конрадом Герингом, близким другом из Шаффхаузена, старше его на три года, который работал школьным учителем в Альтнау, деревушке по соседству с Мюнстерлингеном. Он и его жена часто заходили в гости к Герману с Ольгой. Именно в компании с Конрадом Герингом в 1911 году Роршах начал проводить свои первые эксперименты с чернилами.

Специалистом по чернильным пятнам, которого часто называют главным предшественником Роршаха, был Юстинус Кернер (1786–1862), немецкий врач и поэт-романтик. Его достижения касались широкого спектра областей, в том числе и того, что мы зовем сегодня медициной: он был первым, кто дал описание ботулизма (бактериального пищевого отравления), а также первым, кто предложил использовать терапевтические свойства ботулотоксина для мышц, – сегодня эта практика широко известна под названием «ботокс». Он был важной фигурой в психиатрической традиции эпохи романтизма.

В автобиографии он пишет, что рос по соседству с сумасшедшим домом, который видел из своего окна, в маленьком городке, главной достопримечательностью которого была башня, где исторический доктор Фауст занимался черной магией. Он лечил больных с демонической одержимостью, совмещая принципы месмеризма и экзорцизма, был первым биографом изобретателя месмеризма, Франца Антона Месмера, а также написал невероятно влиятельный труд «Провидица из Префорста: откровения о нашей внутренней жизни и о вторжениях мира духов в наш мир» (1829), описывающий его эксперименты над женщиной, которая испытывала мистические видения, предсказывала будущее и говорила на тайных языках. «Провидицу из Префорста» называли первым психиатрическим исследованием в книжном формате, а диссертация Юнга была посвящена общавшейся с духами женщине-медиуму, которая утверждала, что является реинкарнацией той самой провидицы. Юнг также установил, что Ницше неосознанно скопировал часть материалов Кернера в своей книге «Так говорил Заратустра». Герман Гессе говорил о Кернере как о необыкновенно одаренном человеке, «авторе книги, которая в его юности казалась произведением, подхватившим и собравшим в себе все светозарные лучи романтического духа».

Позже Кернер провел серию экспериментов с методикой, которую он назвал «клексографией» («кляксограммами»), результаты которых он впоследствии объединил с решительно мрачными стихами: три поэмы цикла «Посланник Смерти», двадцать пять «Видений Преисподней», еще одиннадцать «Видений Ада» и так далее. Рисование клякс было для Кернера разновидностью духовной и спиритуалистической практики. Он считал, что получившиеся образы являются «проявлениями мира духов» и силы, которыми владела Провидица. Кляксы создавали сами себя – магически, неконтролируемо, неизбежно, – в то время как он просто «выманивал их на поверхность» из скрытых областей в наш человеческий мир, где они вдохновляли его на создание стихов. Как-то раз он назвал чернильные пятна «дагеротипами невидимого мира».