Филиппина Роршах, добродушная и энергичная женщина, любила развлекать своих детей старинными народными песнями и превосходно готовила. Любимым блюдом у ребят был фруктовый пудинг с кремом, а каждый год она отправляла всем коллегам своего мужа по жареному поросенку. Собственные родители Ульриха сильно не ладили между собой, и однажды он понял, что они на самом деле никогда не любили друг друга. Так что для него было очень важным создать для своих детей атмосферу домашнего уюта, любви и заботы, которой он был лишен сам. С помощью Филиппины ему это удалось. Над ней можно было подшутить – зажечь бенгальский огонь под ее широкими юбками, что, по воспоминаниям кузины Германа, однажды и случилось, – и она нисколько не обиделась бы, а принялась смеяться вместе со всеми.
Ульрих, в свою очередь, был уважаем и любим своими коллегами и учениками. По воспоминаниям современников, у него был небольшой дефект речи (неизвестно доподлинно, какой именно, но, скорее всего, легкая шепелявость), который «он мог, однако, побороть, когда старался». Это делало его необычайно замкнутым, но он был доброжелательно настроен по отношению к ученикам во время экзаменов, всегда тепло их приветствовал и шептал слова одобрения. «Я все еще могу ясно представить этого всегда готового помочь человека перед собой. Он встает перед моими глазами спустя больше чем полвека», – вспоминал один из студентов. Ульрих мог полчаса исправлять ошибку в ученическом рисунке, терпеливо проводя линию за линией и стирая ошибки студента, «до тех пор, пока перед глазами не появлялась правильная картинка, нисколько не отличавшаяся от образца. Его способность запоминать формы была потрясающей, его линии были абсолютно точными и правильными».
Несмотря на то что швейцарские художники в то время не учились в университетах и не получали гуманитарного образования, Ульрих был человеком высокой культуры и широкой эрудиции. Когда ему было за тридцать, он стал издателем небольшого сборника поэзии «Дикие цветы: стихи для сердца и ума». Многие из вошедших в книгу стихотворений он написал сам. Его дочь Анна утверждала, что он знал санскрит. Действительно ли он знал этот древний язык или говорил на поддельном санскрите, чтобы разыграть детей и развлечь себя?
В свободное от работы время он написал стостраничный «Очерк по теории формы, составленный Ульрихом Роршахом, учителем рисования». Это был не просто сборник школьных лекций или упражнений, а серьезный трактат, открывавшийся такими главами, как «Пространство и пропорциональное распределение в нем» и «Время и временные отрезки». От рассуждений о свете и цвете Ульрих двигался к описанию «основных форм, создаваемых при помощи концентрации, вращения и кристаллизации», а затем настраивал читателя на «ознакомительную прогулку по Царству Формы»: тридцать страниц своеобразной энциклопедии визуального мира. Вторая часть освещала «Законы Формы» – ритм, направление и пропорцию, которые Ульрих находил повсюду: в музыке, древесных листьях и человеческом теле, греческой скульптуре, современных турбинах и армейской эстетике. «Ну кто из нас, – размышлял Ульрих, – не обращал свой взор и воображение, часто и с удовольствием, на постоянно видоизменяющиеся формы и движение облаков или тумана?» Произведение заканчивалось рассуждениями на тему человеческой психологии: наше сознание, писал Ульрих, управляется базовыми законами формы. Это была глубокая и продуманная работа, однако не получившая широкого практического применения.
После трех или четырех лет, прожитых в доме на Гайсберге, Роршахи вернулись в город. Теперь их место жительства располагалось неподалеку от крепости Мунот, поближе к школе, в которую ходили дети. Герман был активным, хорошо катался на коньках. Одним из любимых развлечений детворы было коллективное катание на санках: дети связывали свои сани вместе в длинную линию и скатывались с горы рядом с крепостью или катались по широким улицам в городе, пока там не становилось слишком много автомобилей. Ульрих написал пьесу, которую исполняли на верхней террасе Мунота, а его дети Анна и Герман были в числе актеров. Однажды его наняли, чтобы создать новый дизайн для флага Шаффхаузенского клуба, и дети отправились исследовать окрестности в поисках диких цветов, которые нужны были ему в качестве моделей. Потом они с восторгом смотрели на флаг, расшитый по его дизайну и раскрашенный в цвета принесенных ими маков и васильков. Герман, со своей стороны, с ранних лет проявил талант в рисовании пейзажей, растений и людей. Наполненное резьбой по дереву, вырезанием из бумаги и картона, шитьем, чтением романов и пьес и уроками архитектуры, его детство было очень творческим.