Многие пациенты были слишком больны, чтобы поблагодарить своих родственников за рождественские подарки, так что Роршах делал небольшие пометки насчет них, порой по пятнадцать в день. Однако его пациенты любили праздники, настолько, насколько позволяли им их психические проблемы. Наставник Роршаха любил рассказывать историю об одной пациентке, которая была так опасна и неуправляема, что ее годами держали в камере. Ее враждебность было невозможно понять в ограниченной и недружелюбной атмосфере клиники, но, когда эту женщину привели на рождественское торжество, она вела себя идеально и даже вспомнила стихи, которые выучила специально к празднуемому в Швейцарии 2 января Дню святого Бертольда. Через две недели ее выписали.
Роршах пытался применять советы своего учителя на практике. Он фотографировал своих пациентов, не только для историй болезней и собственного архива, но еще и потому, что они любили позировать перед камерой. Он давал им материалы для творчества: карандаши и бумагу, папье-маше, пластилин.
Под ногами Роршаха скрипел покрывавший двор больницы снег, а мысли его крутились вокруг новых возможных способов сделать пациентам что-то приятное. Он начал размышлять о праздниках собственного детства и об играх, в которые играл тогда: гонки на санях, осада снежного замка, «зайцы и гончие», прятки, а также игра, где нужно было капнуть на бумагу немного чернил, сложить лист пополам и посмотреть, на что будет похож получившийся отпечаток.
Герман Роршах родился в ноябре 1884 года, «светоносного» года в истории. Статуя Свободы (официальное название которой — «Свобода, освещающая мир») была подарена американскому послу в Париже в День независимости США. Темешвар в Австро-Венгрии (ныне Тимишоара, Румыния) стал первым городом в континентальной Европе, где появилось электрическое уличное освещение, спустя совсем немного времени, после того как то же самое произошло в британском Ньюкасле и американском Вабаше в штате Индиана. Джордж Истмен запатентовал первый функциональный рулон фотопленки — изобретение, которое вскоре позволило любому желающему рисовать картины «карандашом Природы», ловя в линзы аппарата лучи света.
Те годы ранних фотографий и примитивных фильмов сегодня являются, вероятно, наиболее трудной эпохой в истории для рассмотрения: наш внутренний взор видит все тогдашнее черно-белым, застывшим и лишенным внутренней силы. Однако Цюрих, где родился Роршах, был городом современным, динамичным и крупнейшим в Швейцарии. Его железнодорожный вокзал ведет свою историю с 1871 года, знаменитая главная торговая улица — с 1867 года, а набережные вдоль реки Лиммат — с середины XIX века. Ноябрь же в Цюрихе — это буйство оранжевых и желтых красок под серым небом: листья дубов и вязов, огненно-рыжие клены, пылающие на ветру. Как и сегодня, люди тогдашнего Цюриха жили под бледно-голубым небом, величаво возвышавшимся над яркими альпийскими лугами, усеянными темно-синими горечавками и эдельвейсами.
Однако Роршах родился не там, где история его семейства на столетия уходила вглубь веков. Это был городок Арбон, стоявший на берегу Боденского озера в пятидесяти милях от Цюриха. В четырех милях ниже на побережье был расположен еще один маленький город, называвшийся Роршах, — именно оттуда, вероятно, происходила эта фамилия. Семье Германа Роршаха удалось восстановить свою родословную в Арбоне до 1437 года, а общая история проживавших в этом городе Роршахов прослеживалась еще на тысячу лет назад, до 496 года. В этом не было ничего необычного для края, где люди поколениями оставались на насиженных местах, и где каждый, наряду с гражданством страны в целом, являлся также гражданином своего кантона. Некоторые предки доктора, впрочем, иногда выбирались за пределы обжитых границ. Его двоюродный прапрадед, Ганс Якоб Роршах (1764–1837), известный как «Лиссабонец», добрался аж до Португалии, где работал дизайнером и, возможно, создал какие-то из гипнотизирующих повторяющихся черепичных узоров, что покрывают крыши столицы страны мореходов. Но лишь родители Германа покончили с многовековой традицией предков решительно и бесповоротно.