Я вам расскажу в двух словах, что такое Гонкуровская академия. Тут начинать надо с Эдмона Гонкура. Он родился, насколько я помню, в 1820-м, а умер в 1896-м. Это был великий знаток литературы своего времени. У него в Париже был знаменитый «чердак», куда приходили Эмиль Золя, Альфонс Доде, Мопассан, Флобер — в общем, все, кто что-то значил во французской литературе XIX века и перед кем двери Французской академии были закрыты. Потому что эти писатели не вписывались в установленные рамки. И однажды Гонкур сказал: «Французская академия изменила своему назначению, подлинная Французская академия — это мой чердак». Перед смертью он завещал свое состояние литературному обществу, которое должно было назвать себя «Гонкуровской академией» и включать десять членов, причем обязательно писателей-романистов и обязательно принадлежащих к основанной им школе — натурализму. Ну, к натурализму или реализму… В общем, это Флобер Бальзак, Мопассан и так далее. Им предписывалось раз в месяц вместе обедать и каждый год присуждать Гонкуровскую премию за лучший роман. Вот так была создана Гонкуровской академия. Зачем быть членом Гонкуровской академии? Затем, что писатели очень одиноки. Они страдают от одиночества. Видите, я здесь совсем один. Писатель работает один за своим столом. Это из тех редких… очень редких занятий, когда человек работает один. Большинство профессий требует, чтобы человек трудился вместе с другими людьми. Коммерсант, врач, даже музыкант находятся среди людей. А писатель нет. Так что писатель страдает от одиночества, и он всегда рад случаю встретиться с коллегами, которые одновременно и друзья, в какой-нибудь академии или литературном обществе. В этом весь смысл таких объединений. Я состою в Гонкуровской академии, потому что очень люблю остальных девятерых ее членов, люблю с ними встречаться, и мы говорим о нашем ремесле. А когда я сижу здесь, то с соседями по деревне я о своем ремесле не говорю. Вот причина моего членства в Гонкуровской академии. Теперь Гонкуровская премия приобрела гигантский престиж. Для молодого писателя, которому ее дали, меняется вся жизнь. Он вмиг становится знаменитым и, главное, богатым. Книги, получившие Гонкуровскую премию, расходятся колоссальными тиражами, по 400 тысяч экземпляров, что приносит автору огромный доход. И, конечно, это очень заманчиво. Вокруг, естественно, возникает масса трений, вас обвиняют во всех смертных грехах. Но иначе и не может быть. Если вы оказываетесь хоть чуть-чуть на виду, вы неизбежно становитесь мишенью.
Как член Гонкуровской академии вы должны читать все романы?
Мы должны знакомиться со всеми романами, которые выходят из печати. Вы скажете: невозможно успеть их прочесть все до одного, в этом году их вышло четыреста. Конечно, мы не прочли все четыреста. Но мы научились знакомиться с книгой, не читая ее от корки до корки. И отклонять, если ясно, что она не годится. У вас есть имя автора, есть название, есть текст на четвертой странице обложки, вы все это смотрите, а потом углубляетесь в сам роман. Вы, предположим, его отклоняете. Но еще не все потеряно. Потому что другие могут вас заинтересовать этим романом, сказать: «Нет-нет, его надо прочесть». Коллеги по Гонкуровской академии могут сказать: «Нет-нет, ты не прав, перечитай». Вы видите автора по телевизору, слушаете его по радио, читаете отклики в прессе. То есть к вам со всех сторон стекается информация, помогающая сделать выбор. Чтение само собой, но это не все. В общем, мы как-то справляемся, но, разумеется, когда выходит по четыреста романов в год, выбрать из них лучший очень непросто.
Вы много писали о чтении и о читателе. Что значит для вас читатель?
Для меня все очень просто: я пишу, чтобы меня читали. Я не пишу из какой-то там внутренней потребности, неодолимой, глубокой и так далее… Такие заявления я нахожу смешными, они мне даже отчасти противны. Писать из внутренней потребности… Смешно! Я пишу, потому что такое у меня ремесло, такая работа. Я стал писателем, как мог бы стать столяром, булочником или… разводить скот. Такое у меня ремесло. Я его люблю. Но я занимаюсь им потому, что на это есть спрос. Если у булочника никто не станет покупать хлеб, он бросит его печь. Он печет хлеб не для себя, а для покупателей. А я пишу книги для читателей. Мне читатели абсолютно необходимы. И… я на своих читателей очень рассчитываю. Потому что я много размышлял над тем, что такое литература, и пришел к выводу, что читатель — это второй автор книги. Я не раз говорил, что пишу только половину романа, которую даю читателю, и рассчитываю, жду, что он допишет про себя вторую половину, читая меня. Потому что каждый прочитывает книгу по-своему. Дайте один и тот же роман сотне людей, и все найдут там разное. Это сотворчество. Роман — это сотворчество писателя и читателя. Я совершенно в этом убежден. И можно сказать, что самых знаменитых молодых литераторов сделали знаменитыми читатели. Потому что какое произведение окажется знаменитым, а какое останется безвестным, решают читатели, не так ли? Самые прекрасные поэтические строки — те, которые люди знают наизусть и часто повторяют. Такие строки и есть лучшие. Значит, это определяет публика, а не поэт. Поэт предполагает, а читатель располагает. Вот как я думаю.