Пока у нас не родились двое младших, я ездил очень много и представлял книги, давал интервью, выступал на радио. В основном это все приятно, но иногда я раздражался из-за этого внимания, из-за того, что в центре оказывается не книга, а писатель. И все эти вопросы, и внешняя болтовня вокруг написанного. Мне кажется, есть здоровое начало в том, чтобы меньше ездить и не столько агитировать за свои книги, сколько писать их, работать.
В моем новом романе, который вышел в октябре, главная героиня очень много летает, с континента на континент, по всему миру. И в обычных условиях я бы проделал то же самое, что я делал для «Наивно. Супер», — купил билет и совершил сам весь ее маршрут, чтобы знать, как выглядят все эти аэропорты, гостиницы, стоянки и прочее. Потому что в этом пункте чем все правдивее, чем меньше придумано, тем лучше. В романе полет фантазии хорошо сочетать с точностью конкретных деталей.
Но поскольку сейчас у нас нет возможности для моих путешествий, то я выдумывал все из головы. Сидел в своем кабинете в Осло, а потом проверял в интернете, где именно расположена в Южной Корее какая-то гостиница. Сначала я боялся, что все будет шито белыми нитками, но постепенно понял, что можно действовать и так тоже. Так временные ограничения на путешествия преобразовались в новый полезный опыт и навык.
Ну, Жюль Верн так и писал свои романы. А как вы его назовете?
Он называется «Мулей». Как музей, только через «л».
Скажите, Эрленд, а роман «У» тоже построен на собственном опыте и переживаниях?
И да и нет. «У» — это роман, который рядится под документальный. В нем есть блок фотографий, индекс, большая часть названий глав позаимствована из «Кон-Тики» Хейердала, это путешествие на крохотный островок в Полинезии. Но в остальном все чистый вымысел. Хотя мы с братом и пятерыми друзьями действительно поехали в Полинезию и там заплатили за право пожить месяц на островке, это часть национального заповедника. Это был чистый сбор материала. Я знал, что могу все выдумать дома из головы, но понимал, что реплики, отношения и все прочее легче списывать с натуры. Наше пребывание там было гораздо короче и гораздо беднее событиями, чем описанное в книге. Я заплатил за всех, и они получили возможность провести отпуск среди потрясающей экзотики на краю света, а я взял с них разрешение использовать их в своей книге как захочу, приписывать им какие-то реплики, идеи и позиции, которые им, возможно, не близки. И с их стороны было великодушно согласиться на такое.
Эрленд, я понимаю, что наша беседа длится уже долго. Но все же два вопроса мне очень хотелось бы задать. Первый вопрос — что вас привлекает в Ричарде Бротигане?
Я познакомился с его творчеством, когда мне было лет двадцать-двадцать два. Я писал свой первый роман и как губка впитывал все, что могло мне пригодиться на этом пути. То есть это был период, когда все чувства обострены. Но я до сих пор частенько перечитываю Бротигана. В нем смешаны боль существования с потрясающей энергетикой и таким владением словом, подобного которому не встретишь. Он так жонглирует словами, как будто никаких правил и канонов вообще не существует. Просто берет слова и делает с ними то, что считает нужным. И меня это окрылило. Прежде я смотрел собственно на писательство как на трудный одноколейный путь, думал, что нужно много и долго учиться, стараться, пробовать и наконец 237 у тебя, быть может, получится что-то не сильно хуже, чем у других. А у Бротигана я понял, что можно делать все, что хочешь и считаешь нужным. Все позволено. Бери весь ящик с инструментами и твори, и никто слова не скажет, если в том, что получится, будут хоть малые признаки элегантности. И я до сих пор без ума от Бротигана. Его язык, наблюдательность, игра, совершенно естественная, при том что мы знаем, из какого мрачного, больного, глубоко несчастного сознания она растет. Нет, он безусловно остается одним из моих фаворитов.
Как человек я гораздо скучнее и правильнее и ни при каких условиях не достигну такой степени безумия, но пытаться стоит.
И еще один вопрос, возвращаясь к теме, которую мы затрагивали: так богатство Норвегии — это хорошо или плохо?
И то и то, или ни то ни то. Норвегия — социал-демократическая страна, где все богатства распределяются поровну, и это хорошо. Но возникло другое богатство, более эгоистическое. Богатство личного потребления, где речь идет о доме побольше, машине получше и прочее. И если раньше речь шла о том, чтобы дать всем больше возможностей, лучшее образование, лечение и прочее, создать социальную инфраструктуру для этого, то теперь речь идет о том, чтобы каждый добыл себе дом побольше и яхту покруче. И там, где раньше думали о социальной защищенности в смысле жилья, образования, лечения, работы, речь теперь исключительно о деньгах. И когда большое богатство оборачивается такой стороной, оно способно, наверно, привести к таким же неприглядным проявлениям, как и большая бедность.