Оставаясь якобы в стороне от конфликта и неоднократно заявляя, что он имеет место не между правительством и горняками, а между Национальным управлением угольной промышленности (НУУП) и Национальным союзом шахтеров, Тэтчер в то же время не уставала осуждать "противозаконные" действия профсоюза, организовывала мощное идеологическое и политическое давление на него. Больше того, как выясняется из ее мемуаров, вся эта деятельность, и в том числе меры организационного плана, направлялась и координировалась из единого центра, каковым стал созданный сразу же после начала конфликта в марте 1984 г. специальный комитет кабинета министров, возглавлявшийся непосредственно премьером. Воспроизводя во всех подробностях перипетии борьбы, Тэтчер особо подчеркивает ключевую роль комитета, тщательнейшим образом анализировавшего ситуацию и принимавшего основные решения. Были моменты, пишет она, когда Управление угольной промышленности было готово идти на компромисс, однако, как она дает понять, ее собственная непримиримость и способность держать ситуацию под личным контролем помогали пресекать в зародыше подобного рода поползновения[268].
Как правительство, так и поддерживавшие его средства массовой информации в полной мере использовали тот факт, что, объявив в ответ на решение о закрытии двух десятков нерентабельных шахт забастовку, руководство шахтерского профсоюза не провело, как того требовало законодательство, голосования среди его членов, а также начало использовать такие противозаконные средства, как массовое пикетирование, блокирование дорог, неподчинение приказам властей. Шахтеры и их руководство были обвинены в действиях, идущих вразрез с национальными интересами страны, и не кто иной, как сама М. Тэтчер бросила крылатую фразу о "внутреннем враге", в борьбе с которым не должно быть проявлено никаких колебаний.
В соответствии с принятым к этому времени законодательством на профсоюз горняков был наложен огромный штраф, а его счета в банках были арестованы. Что же касается силовых методов массового пикетирования и блокады подъездных путей, то на "расчистку" дорог и предотвращение проникновения пикетчиков на жизненно важные объекты были брошены отборные силы полиции, в том числе и конной.
Масштабы, острота и длительность столкновений на этот раз намного превзошли все то, что происходило в период конфликта с типографскими рабочими. Тысячные "армии" противостоявших друг другу шахтеров и полицейских чуть ли не ежедневно в течение целого года пытались оттеснить друг друга со "спорных" территорий, будь то дороги, подъездные пути и т.д. В ответ на наезды конной полиции, использование служебных собак, резиновых дубинок шахтеры применяли палки, камни, железные пруты, другие "подручные" средства, наиболее эффективным средством защиты против которых оказывались пластиковые щиты. Иногда столкновения сторон напоминали рукопашные схватки воюющих сторон во времена средневековья, и можно только удивляться, как в этой раскаленной до предела обстановке острейшего силового противоборства ни та, ни другая сторона не прибегла к более "радикальным" средствам борьбы и не спровоцировала кровопролития. Судя по всему, срабатывали не только внутренние "табу", воспитанные длительной демократической традицией, но и оглядка на реакцию общественного мнения, которое тут же решительно осудило бы сторону, осмелившуюся преступить роковую черту. Показательно, что, когда пикетчики, стремясь преградить путь к одному из объектов, стали сбрасывать с моста на пролегавшую под ним шоссейную дорогу бетонные блоки, одним из которых был убит водитель грузовика, общественность единодушно осудила этот акт, ставший объектом длительного судебного разбирательства, а виновная сторона всячески доказывала неумышленность своих действий. Как бы то ни было, это был единственный смертельный случай за весь год забастовки.
Лишенные возможности использовать средства профсоюза, шахтеры не получили сколько-нибудь существенной поддержки и от других профсоюзов. Их сдержанность во многом объяснялась неприязнью к лидеру горняков Скаргиллу, подчеркивавшему, что стачка носит политический характер и что, как и стачка 1974 г., нацелена на свержение "реакционного правительства". Подобного рода трактовка целей забастовочной борьбы в корне противоречила убеждениям лидеров БКТ и основной массы членов и активистов тред-юнионов. И неудивительно, что, заявляя о своей солидарности с горняками и их борьбой, профсоюзное движение страны мало что делало для практической помощи им. При всем своем неприятии тэтчеризма и тэтчеристских методов они тем не менее считали, что судьба самой Тэтчер и ее правительства должна решаться в ходе парламентских выборов, а не с помощью силы. Что же касается зарубежной помощи, то, как выяснилось позднее, Скаргилл пытался получить эту помощь не у родственных британским тред-юнионам международных и национальных профцентров, а у Советского Союза и лидера Ливии полковника Каддафи. Как бы то ни было, средства на поддержание жизни у шахтерских семей быстро оскудевали. Какую-то помощь пытались организовать, и порой небезуспешно, активистки женского и антивоенного движений, создававшие пункты бесплатного питания, собиравшие и раздававшие нуждающимся одежду и стремившиеся в первую очередь поддержать многодетные семьи.
268
Со своей стороны Я. Макгрегор обвиняет Тэтчер в том, что она лишила его возможности заключить соглашение с шахтерами уже спустя два месяца после начала стачки, когда профсоюз горняков фактически раскололся и возникли условия для компромисса (Times. 1989. Mar. 15).