Можно без преувеличения сказать, что отставка таких крупных фигур из числа ее оппонентов, как Прайор в 1984 г., Хезелтайн в 1986 г. и Лоусон в 1989 г., серьезнейшим образом снизила способность правительства Тэтчер корректировать свою политическую линию и свои подходы, как того требовала обстановка.
Анализируя предвыборный манифест 1987 г., профессор Миддлмас приходит к выводу, что только в 1985-1986 гг. правительство приблизилось к формулированию чего-то подобного "генеральному проекту" или "стратегии"[491]. Однако почему это произошло именно в данный период и что за стратегия это была? Полагаю, что главная причина заключалась именно в том изменении баланса сил, о котором только что говорилось. Сложившаяся к этому моменту ситуация резко повысила способность Тэтчер "планировать" действия правительства, и не только планировать, но и реализовать их. "Подушный налог" и европейская интеграция не были изолированными случаями, они были лишь самыми яркими и бросающимися в глаза.
Вывод, который из всего этого следует, прост: до тех пор пока Тэтчер формулировала свою стратегию или "проект" в форме общих принципов и подходов и вследствие этого оказывалась способной реагировать и на обстоятельства, и на давление со стороны оппозиции, эта стратегия приносила ощутимый успех и для нее самой и для ее партии. Но как только она изменила способы формулирования и реализации своих замыслов, это тут же привело к окостенению политики, неизбежным изменениям в отношениях внутри правящей группы и "восстанию" против нее. Это также объясняет парадокс выборов 1987 г.: несмотря на столь тщательно разработанную систему мер по углублению "тэтчеристской революции", тэтчеризм довольно быстро перешел от наступления к обороне, а его политические позиции становились все слабее и слабее. И то, что Тэтчер была "свергнута" не своими оппонентами, в принципе не принимавшими ее политики и подходов, а теми, кто расходился с ней скорее в тактике и выступил за модифицированную версию того же тэтчеризма, лишь подтверждает сказанное.
Итак, я снова возвращаюсь к формуле, которую употребил вначале: суть тэтчеризма в его наиболее успешной и эффективной форме состояла не в том, что это был "проект", в котором решающую роль играла идеология, и не в том, что это был прагматизм, питавшийся инстинктом, но и то и другое вместе взятое. Это была стратегия с маленькой буквы "с", и это был прагматизм, в основе которого действительно была традиционная британская мораль. Синтез того и другого был, как уже не раз подчеркивалось выше, не механическим, а органическим, ибо если мы посмотрим, что же стоит за неолиберализмом, монетаризмом и другими концепциями, "подпиравшими" тэтчеризм, то мы обнаружим те же принципы индивидуализма, антиэтатизма и "порядка", что лежат и в основе этой морали. Этот общий исходный "корень" или основа, на которой базировались и "инстинкт", и идеология, и придали тэтчеризму ту силу и выживаемость, которую он демонстрировал более десятка лет.
Но все это ни в коей мере не означает, что, поведи Тэтчер себя иначе, тэтчеризму была бы уготована едва ли не бесконечная политическая жизнь. Это означает лишь, что тэтчеризм был способен обрести на какое-то время "второе дыхание", однако для этого ему следовало стать не более, а менее догматичным и прагматичным. Собственно, это и произошло после известных событий октября-ноября 1990 г. В сложившихся обстоятельствах, однако, для такого поворота потребовалось уже другое руководство, ибо еще одно слагаемое тэтчеризма, а именно стиль лидерства Маргарет Тэтчер по сути дела исключал ее участие в подобной трансформации.
Оказались ли эти изменения адекватными новым условиям, которые создались с конца 80-х - начала 90-х годов, или же в повестке дня стояли уже задачи, которые могла решить только другая "команда", можно будет сказать лишь по прошествии времени. Что тем не менее очевидно уже сейчас, так это то, что и тэтчеризм в его полном и в "половинчатом" вариантах свою миссию выполнил и на повестку дня уже встали иные задачи и иные приоритеты. Но как бы ни развивались события дальше они будут не отрицанием и не преодолением тэтчеристского наследия, а скорее его "утилизацией".
Те, кто пишет, что тэтчеризм как олицетворение истинно британских моральных ценностей едва ли не вечен, не правы, отвергая все,что не вписывается в эту мораль, как нечто, наносное и чуждое. В действительности происшедшие в Британии.в.XX.веке изменения, будь то создание социального государства или кеинсианские новации, являются в гораздо большей мере порождением внутренних причин и обстоятельств, нежели результатом внешних влиянии. Поэтому переодическая смена у власти сил, олицетворяющих обе эти морали и философии, является естественным порядком вещей, по крайне, мере до тех пор, пока не будут изобретена модель, в которой оба эти начала станут органически взаимодействовать и уравновешивать друг друга. Однако если оставаться реалистом, то следует видимо все же признать, что такого равновесия до сих пор нигде нет и вряд ли оно когда-либо будет достигнуто. Ибо обе состававляющие не остаются теми же самыми, они постоянно меняются как меняются и силы, их олицетворяющие или представляющие. И если уж извлекать из всего, что было сказано в книге, какой-то общий урок , то он как раз и состоит в том, что даже, казалось бы, самые современные идеи и истины и берущие их на вооружение силы рано или поздно устаревают и если им вовремя не приходит смена, общество начинает ощущать неладное, и только вмешатетельство политики способно вдохнуть в него новую жизнь.
491
Middlemas К. Power, Competition and the State. Vol. 3. The End of Postwar Era: Britain since 1974. L., 1984. P. 223, 224.