Не ограничиваясь такого рода "историческими" экскурсами, она и в своих публичных выступлениях, и во время различного рода встреч приводила примеры собственной бережливости, того, как она сама делает покупки, готовит для семьи еду, стремится создать теплоту семейных уз и т.д. и т.п.
В условиях, когда значительная часть британцев проявляла все большее беспокойство по поводу эпидемии вседозволенности, которая с конца 60-х годов с пугающей быстротой распространялась среди подростков, молодежи и уже повзрослевших мужчин и женщин, такого рода пропаганда "викторианской" нравственности прочно привязывала многих не только к системе ценностей, которую она пропагандировала, но и к ней лично.
Конечно же, доверительный стиль общения Тэтчер с массами далеко не у всех, и даже не у большинства встречал благожелательный отклик. Больше того, многих он отталкивал, вызывал неприязнь, а то и прямую враждебность. Согласно данным опросов, спустя два года после ее избрания лидером 34% сторонников консерваторов были по тем или иным причинам недовольны ею. Что касается страны в целом, то лишь немногим более 1/3 избирателей (35%) позитивно оценивали ее деятельность[151].
Однако такого рода сдержанность не только не останавливала ее, но, напротив, побуждала ко все более настойчивым и целеустремленным действиям, заставляла оттачивать и совершенствовать свой пропагандистский инструментарий.
Ни в коей мере не заблуждаясь по поводу возможных пределов своей популярности, Тэтчер вполне сознательно шла на прямую кофронтацию с теми, кто органически не мог стать ее сторонниками. Это тоже была достаточно необычная новация, ибо, пожалуй, ни один из политических деятелей столь высокого ранга не осмеливался до нее выступать с призывами нарушать, а не укреплять гражданское согласие. Как уже отчасти упоминалось выше, лейтмотивом многих ее выступлений, интервью, реплик становится решительное неприятие так называемой политики согласия, или консенсуса, практиковавшейся как консерваторами, так и другими крупными партиями, будь то либералы или лейбористы. Однако из наиболее часто повторяющихся ее высказываний этого периода звучало примерно так: "Я не политик согласия или прагматичный политик. Я политик убеждений. Моя задача - убеждать людей в том, во что я верю..."[152] К вопросу о том, прагматик Тэтчер или нет, нам еще придется вернуться. Да и ее неприятие политики консенсуса, как мы увидим в дальнейшем, не являлось столь уже однозначным. Тем не менее, если говорить о стиле ее публичных выступлений и пропаганды, то он, безусловно, с самого начала носил демонстративно конфрон-тационный характер. С тем же конфронтационным подходом связано и резкое, категорическое неприятие Тэтчер и ее сторонниками центризма, к которому тяготели ее предшественники и который лежал в основе политики согласия, практиковавшейся ими.
В этой связи уместно привести разговор, который состоялся у Тэтчер с одним из наиболее влиятельных приверженцев традиционного, консенсус-ного подхода Джеймсом Прайором. После довольно продолжительного спора относительно того, в какой мере обстановка второй половины 70-х годов требует принятия радикальных мер, Прайор заявил ей, что, к сожалению, он должен прервать беседу, так как приглашен на презентацию книги Г. Макмиллана "Средний путь". Как пишет автор, этим он хотел уязвить Тэтчер, однако в ответ услышал: "Стоять на середине дороги очень опасно, вас могут сбить как с одной, так и с другой стороны". - "Не очень оригинально, - замечает, приведя этот разговор, Прайор, - но это была точная констатация ее позиции".
Основной мишенью для критики Тэтчер, естественно, стала лейбористская партия, и уже в ее первом крупном политическом выступлении на конференции партии она не преминула обрушиться на нее с серией обвинений, возложив на нее и ее руководство всю ответственность за переживавшиеся страной трудности. Пожалуй, одно из самых резких высказываний в адрес лейбористов прозвучало на следующей ежегодной партийной конференции. Заклеймив лейбористскую партию как источник "социалистической угрозы", Тэтчер в усвоенной ею патетической манере обвинила партию в том, что она приняла "марксистскую программу", которую трудно отличить от коммунистической. В результате, по словам Тэтчер, "теперь у британцев только один выбор: или последовать за лейбористами к восточноевропейской модели, иди же откликнуться на призыв консервативной партии, которая отныне апеллирует к глубоко укоренившимся инстинктам людей"[153].