Впервые Тэтчер бросила вызов самоуспокоенности Запада на одном из заседаний в парламенте после совещания в Хельсинки летом 1975 г., когда она, вопреки ожиданиям и собственного партаппарата, и премьер-министра Вильсона, поставила под сомнение его оптимистическую оценку соглашениям в Хельсинки. Назвав детант и разрядку "хорошими словами", она заявила, что в течение этого "десятилетия детанта" вооруженные силы СССР продолжают расти и нет признаков их уменьшения. В то же время Брежнев утверждает, что детант не означает снижения идеологической борьбы и ему вторят такие деятели, как Суслов и Пономарев. "Они, в принципе, выступают против всего, что дорого нам", - подытожила она. Выступая в сентябре 1975 г. в Нью-Йорке, она заявила, что в отношениях с Востоком Запад "теряет уверенность в себе в правоте нашего дела. Мы проигрываем оттепель... и Запад стоит перед опасностью потерять свой путь в истории"[163]. Выступление это, прозвучавшее явным диссонансом в ряду успокоительных речей других западных лидеров, встретило благожелательный отклик не только среди американских "ястребов", но и более широкой аудитории. Несмотря на попытки британского посольства ограничить круг ее общения в США[164], она и в этот и в другие свои визиты стремилась использовать любую возможность для демонстрации своего неприятия курса на расширение "взаимного доверия" Востока и Запада и тех губительных последствий, к которым, как она считала, этот курс может привести.
Свою "коронную" антисоветскую речь, заставившую заговорить о ней всерьез и ее друзей и врагов, она произнесла в своей собственной стране, в одном из знаменитых лондонских залов - Кенсингтон Таун Холл. Как заявила она в этой речи, опубликованной ею вскоре под названием "Пробудись Британия!", "стратегическая угроза для Британии и ее союзников со стороны экспансионистской державы сейчас куда более серьезна, чем в какой-либо момент после последней войны. Военные постоянно предупреждают нас, что стратегический баланс изменяется в ущерб интересам НАТО и Запада... Посмотрите, что делает Россия. Она управляется диктатурой терпеливых и расчетливых людей, которые быстро превращают свою страну в самую мощную морскую и военную державу мира... Русские поставили своей целью установить господство над миром... Люди в Политбюро не беспокоятся насчет спадов и подъемов общественного мнения. Они ставят пушки впереди масла, тогда как мы ставим пушки позади всего остального... И если мы не сможем понять, почему русские быстро превращаются в величайшую морскую и военную державу, которую когда-либо видел мир... мы обречены, по их собственным словам, оказаться на свалке истории"[165].
Чтобы этого не случилось, Тэтчер призвала и Запад в целом, и свою собственную страну не жалеть усилий и средств для "защиты свободы", заверив при этом, что консервативная партия, в отличие от лейбористской, политика которой делает страну все более уязвимой, преисполнена решимости внести свой вклад в решение этой задачи. «Через всю нашу историю мы пронесли факел свободы. Теперь же, когда я бываю за границей, люди спрашивают меня снова и снова: "Что случилось с Британией?" Они хотят знать, почему мы зарываем голову в песок»[166].
Речь Тэтчер произвела сильнейшее впечатление и в Британии и за ее пределами. Местная печать опубликовала ее полный текст, подробное изложение и пространные комментарии появились в Соединенных Штатах, странах Западной Европы, советские же средства массовой информации, не удовлетворившись резкой критикой речи, навесили на ее автора ярлык "железной леди". Примечательно, что едва это "прозвище" появилось в печати, как Тэтчер сама упомянула его в одной из очередных своих речей и тем самым способствовала его распространению. Судя по всему, она быстрее других осознала, что "кличка" эта может в скором времени обрести совсем иной, позитивный смысл, и, как стало вскоре ясно, не ошиблась в этом.
К слову сказать, советские комментаторы не были так уж оригинальны. Еще в феврале 1975 г., т.е. почти за год до цитировавшейся речи, газета "Дейли миррор" назвала Тэтчер "железной девой" (The Iron Maiden)[167], однако тогда этот "титул" не был никем подхвачен.
Как видим, не многие годы потребовались Тэтчер для того, чтобы ее имя и ее личность начали символизировать политический стиль, отличный от того, который утвердился и в национальной, и в мировой политике. Правда, пока это был только стиль, проявившийся главным образом в словах, а не в делах, и многие умудренные опытом политики, журналисты и комментаторы считали, что словами в основном дело и ограничится.