— А что ты придумал?
— Есть у меня одни план. Деньги так и лежат в нашей новой Ауди?
— Да, так и лежат в багажнике. А куда их девать? Я не знаю.
— Ладно, ты оставайся, а я поеду. Только не забывай все записывать на камеру.
И он уехал. Собаке пришлось привыкать к третьему человеку. Но это был такой жизнерадостный пес. Он сразу же пошел со мной гулять по осеннему саду. Здесь было хорошо. Не хватало только семейного уюта. Как-то грустно, скучно, печально. А вот этому Александру Федоровичу, похоже, грустно здесь не было. Девять лет! Девять лет он здесь принимал женщин. Надо же придумать такую работу. Экстрасенс принимает только женщин. Как он мог до этого додуматься?
Наверное, мне было грустно еще и потому, что я только недавно похоронил моего тигрового Карата. Одиннадцать лет мы были вместе. Я приехал из Москвы и не зашел домой. Соседка кормила его. Утром я зашел, он был еще жив, но упал на прогулке. Потом встал и опять побежал, как ни в чем не бывало. Вечером я вернулся, а он уже лежал мертвый. Соседка сказала, что он так меня ждал, так ждал.
— Наверно, знал, что умрет, — сказала она.
— Наверно, знал, — сказал я, встал перед огромным догом на колени и заплакал. — Ах, ты, мой сладкий, умер все-таки.
Уже через два часа после отъезда Семена зазвонил звонок. Кто бы это мог быть? Кто она моя первая клиентка? Я очень волновался. Сердце бешено колотилось. И как ни старался, я не мог успокоиться.
Это была женщина лет пятидесяти. Она сказала, чтобы я приворожил одного парня.
— Парня? — переспросил я. — Сколько ему лет?
— Двадцать четыре.
— Простите, сколько?
— Это вы меня простите, — ответила Лариса Игоревна — так ее звали. — Сейчас ему пятьдесят пять лет.
— Ну хорошо, — ответил я и поправил часы в виде пентаграммы. Они были у меня на правой руке. А на левой — браслет из блестящих треугольников. Они цеплялись друг за друга, образуя звезды Давида. На халате была изображена звездная дорога. Она вела к сердцу, где был изображен Млечный Путь. Напротив небольшого зеркала стояла пирамида, а между ними горела свеча. Всю правую стену занимало зеркало. Сейчас оно было закрыто малиновой шторой. — У вас есть его фотография?
— К сожалению, нет. Я вам так расскажу некоторые факты.
Он учился на одном курсе со мной.
— Где?
— В Москве. Я не буду называть точного места. Это было одно из самых престижных высших учебных заведений СССР. Я влюбилась в него еще на первом курсе. Мы почти сразу попали в одну группу. Я влюбилась в него еще до того, как он показал выдающиеся успехи в математике. Однажды я предложила ему пойти со мной на день рождения. Он, как и все, пришел, но тогда у меня был парень. Я сказала, что хочу быть с ним, а не с тем дураком. Он согласился, но тогда между нами ничего не вышло. Точнее, не дошло. И потом он старался избегать встреч со мной.
— И это всё? — спросил я.
— В общем, да, — ответила Лариса Игоревна. — Мне бы не хотелось с первого сеанса заходить дальше. Да и в голову ничего не идет. И еще: можно сегодня не проводить сеанса с седьмой чакрой?
— Хорошо, хорошо, — заспешил я. Не хотелось мне сегодня начинать с этого. — Посмотрите налево, что вы видите?
Я нажал кнопку, и малиновые шторы на стене раздвинулись. Дама всмотрелась в зеркало.
— Это Философский Камень, — сказал я. — Постарайтесь увидеть его, Графиня.
Лариса Игоревна начала медленно подниматься. Она повернула ко мне лицо. Зрачки ее глаз были расширены, волосы слегка шевелились от ужаса. Она вскрикнула и упала на пушистый ковер.
— Ай! Ай! Он там, — успела она сказать.
Я встал на колени и брызнул ей в лицо водой. Со стоном Лариса Игоревна открыла глаза.
— Вы великий художник, — дрожащими губами прошептала она. — Я видела Владимира. Он звал меня. Я знаю, где встречусь с ним. Спасибо, маэстро.
— Зовите меня Профессор.
— Хорошо. — Она поднялась, положила на стол двести долларов и пошла к выходу. Потом остановилась, порылась в сумочке, нашла еще сотню и положила ее на табуретку у двери.
Не переодеваясь, я сделал себе кофе Картье Нуар. Обычно я делаю кофе из зерен. Сейчас мне захотелось выпить кофе покрепче. Я положил две ложечки в большую чашку и три куска сахару. Кофе получился крепким, ароматным и очень сладким.
Я сделал один маленький глоток и пошел в беседку. Бак, как обычно, сидел внутри. Я погладил его и открыл дневник Александра Федоровича. Фантастика, Что же это за человек такой был? Иногда он принимал три дамы в день. Я не смогу. А если еще и сексом заниматься!.. Это просто невозможно. Это надо штат мачо содержать.
Вечером я переоделся и… и решил съездить в Москву. Дело в том, что надо было приобрести азбуку со стрелкой, чтобы вызванный дух мог писать ответы. В отличие от Александра Федоровича решил я вооружиться настолько, насколько только мог придумать. Все свои знания об экстрасенсах использовал я для приобретения различных атрибутов. Смотрю, а на перроне стоит Лариса Игоревна. Тоже, оказывается, в Москву собралась.
— Вы сами показали мне, где состоится встреча, — сказала Лариса Игоревна. — Место это находится в Москве.
Неужели она на самом деле что-то увидела в зеркале? Я не видел.
Я приехал из Москвы, а наутро ко мне пришла другая женщина. На следующий день третья. Потом пришла дама и попросила утвердить график посещений.
— Сколько раз в день вы будете работать? — спросила она. — Два, три или четыре раза?
Я хотел ответить, что и одного раза много. Нормально было бы три раза в неделю. Но язык не повернулся.
— Запишите: два раза в день. Суббота и воскресенье выходной.
Дела пошли. А Семена все не было.
Я хотел позвонить на завод и объяснить, почему не могу выйти на работу. Но что сказать? Почему это почему? Болен? Но не до такой же степени. Это же консилиум надо созывать. Так ничего и не придумал. Можно бы заявление на отпуск написать. А зачем? На завод я уже никогда не вернусь. А уж если придется, то пусть Усольцев и объясняет все за меня, своего сексота. Ведь только в этой роли я бы мог быть принужден туда прийти работать.
В конце месяца я составил отчет о проделанной работе и приложил большую пачку видеокассет. Приехали менты, я заварил кофе. Большой ковшик ароматного кофе. Они веселились, как дети.
— Ты хороший, крот, Иван, — сказал Смеляков. — Все у тебя получилось.
— Давай-ка, посмотрим какое-нибудь кино, — сказал Козырев.
Включили видик, а там… Я просто опешил. Там был секс в полутемной комнате.
— Да я ничего этого не делал, — сказал я. — Это не я. Это старая кассета.
Потом был ужин в зеркальном зале ресторана Прага.
Они только ржали. Прямо до слез.
— Да не может этого быть, — сказал я. — Здесь нет таких ресторанов!
— Но ведь вы ездили в Москву, — сказал Смеляков. — Нам все известно.
— Ну и что? Я ездил по другим делам.
Просмотрели еще пару кассет. И везде я занимался сексом с теми дамами, которые ко мне приходили.
— Если бы все это было правдой, — обратился я к подполковнику, — я бы ни за что не стал снимать.
— Почему? — спросил Смеляков. — Александр Федорович ведь снимал. Он снимал себя и ты такой же. Это твоя работа.
— Да не может этого быть, — сказал я. — Это какая-то фантастика! Неужели вы не замечаете, что на кассетах совсем другой интерьер? Там не мой дом. Там какие-то рестораны, кафе. Это было не здесь.
— Думаю, раньше вы занимались видеосъемками, — сказал подполковник. — При желании можно создать в павильоне любой интерьер. Снять сначала открытку, а потом сцену любви. И в результате будет казаться, что дело было в туалете ресторана.
— Вот, вот! — закричал я, показывая пальцем на экран большого телевизора, — смотрите.
— А что там? — спросил Смеляков. — Я ничего особенного не вижу.