Рина молча повернулась и растворилась в темноте. Алла церемонно протянула Татьяне и Маргоше лапку с ноготками:
— Очень приятно было познакомиться.
— И мне тоже очень… приятно, — пробормотала Татьяна.
Алла шла как по струночке. Так же, по струночке, за ней шел брат. Витенька помахал рукой и подхватил Маргошу. Татьяна смотрела им вслед: Витенька шел слегка кланяясь, шепча что-то Маргоше на ухо, на углу остановился, оглянулся, еще раз помахал рукой и поклонился, как будто сделал книксен.
— Как ты думаешь, он на ней женится? — спросила Татьяна.
— Кто? Витенька? На Маргоше? Смешная ты! — И Леонид повел ее домой.
В девятиметровой комнатке на Плющихе, стоя за дверцей открытого шкафа, Алла снимала платье. У окна брат раскатывал на полу матрас. Из угла, из-за высокой китайской ширмы, раздался скрип, тяжелый вздох, звон склянок. Запахло валерьянкой.
— Алла!
— Да, мама?
— Ну как? Хорошо съездили?
— Хорошо.
— Витя был?
— Был.
— Один?
— Нет.
— Он заходил вчера вечером.
— Он к тебе часто заходит, — ровным голосом сказала Алла и аккуратно повесила платье.
Тапки. Полотенце. Кусочек земляничного мыла в пластмассовой мыльнице, хранящийся в тумбочке у кровати, подальше от соседских рук. Она тихонько приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. Включила свет в кухне. Пустила воду. Наклонилась над разбитой раковиной в плевках и потеках ржавчины. Намылила розовые подкрашенные щеки, розовые подкрашенные губы, тщательно, стараясь не попасть в глаза, смыла краску с бровей и ресниц. Плеснула в лицо пригоршню ледяной воды. Подняла голову, посмотрела в треснувшее зеркальце, покрытое мыльной патиной. Провела пальцем по носу. Старуха Макеевна, проходя мимо, заглянула в кухню, увидела Аллу, глядящую в зеркало, ухмыльнулась, протянула цепкую паучью лапку и погасила свет.
Витенька довел Маргошу до подъезда, остановился и слегка попридержал ее за талию.
— Пойдем? — спросил он почему-то шепотом.
— Пойдем, — шепотом ответила она.
— Через черный ход?
— Через черный ход.
Они быстро проскочили двор, завернули за угол, подбежали к железной двери, отодвинули засов, с трудом откатили тяжелую створку, протиснулись внутрь. Осторожно, на цыпочках начали подниматься. На лестнице пахло гнилой картошкой.
— Не упади, — прошептала Маргоша, — тут очистки.
Витенька провел рукой по ее спине и поцеловал в шею, туда, где растут самые нежные волоски. На последнем этаже Маргоша остановилась, достала ключи и, зажав в кулачке всю связку так, чтобы не звякнуло, не брякнуло, вставила ключ в замочную скважину. Дверь открылась тихо. Маргоша еще утром смазала петли подсолнечным маслом. В трехметровом пространстве — отгороженном куске лестничной клетки — стояла кровать под ватным лоскутным одеялом. Витенька вдохнул запах гнилой картошки и повалил Маргошу на кровать.
— Сколько… сколько тут у тебя… — судорожно шептал он, и руки его прыгали по Маргошиной спине, — сколько тут пуговиц…
Маргоша ласковым, но твердым движением отодвинула Витеньку, ловко вылезла из платья, сняла лифчик и стала расстегивать Витенькину рубашку. За стеной что-то громыхнуло, послышались крики, сдавленное ругательство, и дверь распахнулась.
— П-п-оздрв-в-ляю! М-моя д-дочь п-п-рститутка! — раздался хриплый голос.
Витенька дернулся и вскочил. На пороге стоял мутноглазый мужик с лицом, похожим на старый кусок бурого хозяйственного мыла. Клочки седой свалявшейся шерсти торчали из грязной драной майки. Мужик покачнулся. Пахнуло перегаром и тяжелым застарелым потом. Глаза мужика постепенно наливались кровью.
— А т-ты! — Мужик ткнул в Витеньку грязным пальцем с обгрызенным ногтем, упал на колени и повалился грудью на кровать. — А т-ты… — И он захрапел в Витенькину рубашку.
Витенька выдернул рубашку из-под мужика, выскочил на лестницу и, прыгая через очистки, помчался вниз.
Арик сидел на Ляли-Мишином широком подвальном окне, лихо заломив кепчонку и болтая босыми ногами. Ляля разливала чай.
— А Танька эта… — Арик замолчал.
— Что Танька?
— Танька эта — огонь девка! — Арик ухмыльнулся, подмигнул и облизнул узкие губы. — Это я вам верно говорю!
Ляля плеснула кипяток на скатерть.
— Заткнись! — зло сказала она, стукнула чайником об стол, большими мужскими шагами двинулась в соседнюю комнату и принесла оттуда подушку. — Иди! Вот твое место! — и кинула подушку на диван.