Хорошая погода. В воскресенье у нас самая страда — Виктор дома, мы пилим дрова и делаем все, что требуется по хозяйству. К сожалению, этих дров очень мало осталось, а чтобы давали новые — пока еще не видно. А, все равно будем мерзнуть, и все тут. Не было бы гетто, если было бы все хорошо.
Наступила настоящая зима. Дети вытащили саночки. Кругом саночки, саночки и покрасневшие, веселые лица детишек. Такая приятная, привычная картина. Хотелось бы и мне, все позабыть, схватить саночки и мчаться вместе с детьми наперегонки с ветром. О, были времена — вспоминаю с болью. Были две неразлучные подруги, были саночки, были горки. Но все это было, и исчезло, как сон, который вторично не приснится.
— Декабрь, уже декабрь, — бессмысленно шепчут губы. Но что с этого: еще один месяц канет в бездну, промчится без пользы, монотонно.
— Дедушка, дедушка декабрь, принеси нам мир! В декабре родился Христос. Декабрь, ты дал человечеству Спасителя, дай и нам, обездоленным, такое привлекательное слово, золотое слово — МИР!
Виктор опять ничего не приносит. Только одну неделю было у ворот лучше, сейчас снова ничего не пропускают. Ничего нет вечного в этом мире. Просматривала газету, но она так несказанно пуста, и до того лжива, что лучше ее совсем не читать, только настроение портится.
Не холодно, погода весьма приятная. Кажется, зима не столь страшна, как мы ее себе представляли. Выпало много снега. Я пользуюсь прелестями зимы — катаюсь на саночках. Так, ничего особенного.
Много новостей! Болтают о волнениях в Италии. Кроме того в газетах признаются некоторые победы русских. С наступлением зимы воевать в России стало очень тяжело. Начались метели и морозы. Желаем врагам поскорее свернуть себе шею.
Не о чем писать. Дни проходят такие похожие друг на друга. Я работаю, как всегда, Виктор ходит в бригаду и, как всегда, ничего не приносит. Пищи, как всегда, мало, а мы все еще сидим в гетто, хотя уже давно пора выйти.
Сегодня, читая газету, увидела соболезнование семье Доминас. Что случилось? Оказывается, погиб Генрикас. Что и как — не написано. Я остолбенела. Погиб Доминас, погибла Изольдина и моя любовь. Дальше газету не смогла читать. В голове роились печальные мысли. Так друг за другом гибнут, умирают друзья детства. Когда же мой черед? Смерть, о, всемогущая смерть! Что значит вся жизнь перед одним мгновением смерти?!
Виктор слег. Слегка простудился. Несколько дней побудет дома. Между прочим, забыла написать, что вчера в гетто были кое-какие неприятности, какие именно, упоминать не буду, скажу лишь, что все кончилось благополучно.
Погода отличная. На дворе настоящая весна. Солнышко мило улыбается, снег тает, а нежный ветерок слегка гладит, будто целует тебя. Приятно находиться во дворе. На лоне природы забываешь свой злой рок.
Раньше не было желания писать о том, что 3/ХII (неделю тому назад) нашего знакомого Гайста, о котором я уже упоминала в прошлом году, прислали из города снова в гетто и посадили в кутузку. Почему? И что стало с его женой? Неизвестно, Слушаю рассказ о нем и, кажется, будто читаю интереснейший криминальный роман. Полагают, что Гайсту нацепят желтые знаки и поместят обратно в гетто.
Быстро мчатся дни. Виктор изредка кое-что приносит. Сейчас совсем не стоит приносить, ибо разница в ценах между гетто и городом очень незначительная, а если иногда что-либо отбирают, то получается еще дороже, чем купить в гетто. Такая дешевизна сейчас потому, что много продуктов поступает в гетто через забор. Мы все здоровы и пока еще живы.
Чтобы немного забыться, в гетто стали устраивать концерты. Вот, к примеру, завтра будет ужин для врачей. Приготовляют несколько бутербродов, стакан чая и программу, состоящую из творчества гетто. Есть очень красивые песенки и стишки. Итак, люди забываются на один вечер и чувствуют себя вроде бы в другом мире. Правда, некоторые, более низкого культурного уровня люди, очень возмущаются этим, но они неправы. В гетто многие пишут: папа сочинил немало эпиграмм о нашей жизни, Витя тоже сочиняет стихи. Совсем недавно он написал прозу «Один день в гетто».