СПИСОК ФАКТОВ
1. Этот человек находится в соседней комнате, но он отделен от меня стеной и не может ни слышать, ни видеть, ни дотронуться до меня.
Нет, так нехорошо, так не поможет. Мне надо иначе, потому что ТАК уже было. Мне надо прийти к этому факту хронологически, постепенно, и тогда он будет отличаться от того, что было со мной раньше, от того, что было ТОГДА. Хорошо, только успокойся, успокойся, успокойся, и давай ПОСТЕПЕННО. И ты убедишься, что тебе ничего не грозит, ничего не может грозить. Нам ничего не грозит, мой козленок, мой маленький детеныш, мой золотой слиточек. БОЛЬШЕ НИКТО НИКОГДА НЕ ЗАБЕРЕТ ТЕБЯ У МЕНЯ.
Поехали.
Сегодня 12 марта 1983 года, суббота. Это обычный день, не имеет смысла описывать утро. Примерно в 12:30 я вышла на кухню, там пахло мясом, жарким, и пирогом, яблочным пирогом, и я увидела, что наша с тобой соседка, Елена Зосимовна, суетится вокруг их плиты и пытается приблизительно одновременно вынуть пирог из духовки и помешать жаркое в чугунке. Я сказала: «Елена Зосимовна, давайте я помогу вам с готовкой. Я хорошо умею, у меня рука легкая». Она очень смутилась, и я поняла почему: на голове у нее были бигуди, на тоненьких веках – синие тени, а под фартуком – нарядная импортная кофточка. Они ждали гостей (я видела за несколько минут до этого, как Яков Михайлович постелил мокрую серую тряпку на пороге их комнаты, явно завершив мытье полов), и она боялась, что, если я ей помогу, меня придется звать. «У меня как раз есть полчасика, – соврала я, – а потом я к подружке побегу». Она поняла, что я вру, но улыбнулась с облегчением – она явно не успевала, – и мы с ней принялись быстро резать салат: я – яблочки, а она – плавленый сырок. Понятно мне было по количеству приготовленного, что гостей они ждут немного, да и куда много-то при нашем квартирном вопросе, – может быть, еще одну пару, может быть, две. Понятно было и то, что гости званы на час, и я уже готова была смыться в нашу с тобой комнату, когда раньше времени прозвенел их звонок, дерганый. Елена Зосимовна, вспомнив про бигуди, заметалась. Я подтолкнула ее к ванной и сказала: «Идите, я впущу!» – и она юркнула в ванную, а я пошла к двери. Я улыбнулась и открыла дверь.
За дверью стоял этот человек.
Этот человек не узнал меня.
Я нетвердо помню, что происходило.
Я полагаю, что время шло, но я стояла и смотрела на этого человека молча. Я думаю, что я продолжала улыбаться.
Этот человек не узнал меня.
Я полагаю, что он не узнал меня прибранную, одетую в нормальную одежду. Я думаю, он не узнал меня улыбающуюся.
Впрочем, нет. Я думаю, он не узнал меня вообще. Он не узнал меня, потому что нас много. Нас много, много, много, много, много проходит через его руки ТАМ. Он не запоминает нас.
Я думаю, что я стояла очень долго.
Он перестал улыбаться. Его лицо стало растерянным. (Сейчас я так думаю. Кажется, я не помню.)
Я не думала, что можно испытывать такой чистый, такой беспримесный ужас. Понимаешь, мой котенок, мой маленький, я НЕ СРАЗУ поняла, что этот человек не узнал меня. Понимаешь, мой котенок, я ведь решила, что он пришел ЗА МНОЙ.
Про ужас. Ужас, который я испытывала ТАМ, был другим: это был ужас перед тем, что сделают со мной. Сейчас, сегодня, через час, завтра. А в этот раз, когда я увидела его, когда я решила, что он пришел забрать меня туда, ужас вдруг оказался каким-то КРИСТАЛЬНЫМ. В нем не было ничего конкретного. Он был как из сказки.