Потом чьи-то руки опустились мне на плечи, и я поняла, что меня уведут ТУДА СЕЙЧАС. Я мысленно сказала тебе, тебе, остававшемуся в нашей комнате все это время, тебе, моему умнице, лежавшему в этот момент под кроватью: «Не дыши. Не дыши. Не дыши». Я решила, что не буду ни сопротивляться, ни кричать, я пойду с ними очень спокойно, потому что тогда есть шанс, что они не войдут в комнату. И тут у меня из-за спины раздался игривый голос Елены Зосимовны, и я вдруг почувствовала тяжелый, сладкий запах ее духов: «Здрасте-здрасте, дорогой доктор! Как всегда, с соседями-то реже всех видимся!» И этот человек поверх моей головы ответил не менее игриво: «Вызывали?» И я заметила, что у него в руках цветы и бутылка, а за ним на лестничной клетке маячит маленькая женщина.
Елена Зосимовна силой сдвинула меня, и они вошли, и прошли, и следующее, что я помню, – я тут, я тут, я тут. Я тут, я тут. Я тут.
Я НЕ ТАМ.
Прости, прости, прости, прости меня. Я клялась себе, что никогда, никогда, никогда не упомяну при тебе ТАМ, но я не выдержала. Но вот: я тут, я тут, я тут. Все хорошо. Все в полном порядке.
Он сидит за стеной. Он прямо сейчас сидит за стеной от меня. Но он не может велеть привязать меня к койке, не может велеть… он не может ничего, ничего, ничего. Как, как, как мне это понять? Сердце, остановись. Приняла мамин валидол. Не помогает, не помогает. У него есть жена. Он ест салат из плавленых сырков. Мне предстоит сесть на тот же унитаз, на котором будет сидеть он.
+
Ты поспал, мой маленький, а я не спала. Сердце бум, бум, бум. Я ждала, когда они пойдут домой. К счастью, был ливень, был страшный ливень, и никого не разглядеть, ничего – не разглядеть меня. Малыш мой, малыш, горе: в трех углах от нас, они живут в трех углах от нас. Я могла сто раз наткнуться на него – что, если бы он пошел в наш гастроном, в нашу несчастную булочную? Нет, конечно нет, за него все покупает жена, разумеется, – но ходит же он по улицам! А трамвай! Как я сяду теперь в трамвай?!!! Как нам с тобой кормить Марфу?.. Горе, горе, горе, словно расплывается от их дома по карте в моей голове огромное пятно слизи и крови, и крошечная наша жизнь тонет в нем… Так, прекрати, истеричка, прекрати, прекрати!!! Маленький мой, зернышко мое, мой финик, моя абрикосовая косточка, прости меня, я ужасная, я ужасная мать. Я обещаю тебе: все это глупости. Я успокоюсь, и будет у нас план. Не отдам я нашу жизнь этому человеку, конечно. Я все придумаю. Я обещаю тебе. |||| Дописываю днем: успокоилась. Все наоборот. Я должна проследить за ним и понять, куда он ходит, когда, как, где. И тогда я смогу вычесть его из нашей жизни – так проложить все наши с тобой маршруты и пути, чтобы не натыкаться на него нигде и никогда. Но какая же я поразительная идиотка: у меня в голове было, что ТАМ – это как чудовищное кино, что все, что ТАМ, существует только ТАМ, и когда ты вырываешься оттуда, все, что ТАМ, ТАМ же и остается. А тут – словно гной вырвался из нарыва и потек по нашей жизни… Ничего, ничего, ничего. Мы вычтем его из нашего существования, мой заинька. Я зверь малый, незаметный, и он меня уже не узнал. Завтра с раннего утра я начну следить за ним и все его пути записывать и зарисовывать. А когда закончу, будем мы снова жить так, как будто его нет, нет, нет.
+
Господи Всевышний, вот я пришла к Тебе просить – и я прошу ума, много-много ума. Ума, чтобы я хорошо все придумала, ничего не упустила, и чтобы я была как маленький мух, чтобы ему от меня было не укрыться. И спасибо, спасибо, спасибо Тебе за бесстрашие мое: все, все мои страхи оставили меня, я знаю, что Ты растянешь надо мной покров чудесный и никто меня не увидит, ни он и ни они. Не могу заснуть – так я жду утра.
И еще – все время думаю: будь я одна на белом свете, я бы сейчас, забившись под кровать, в ужасе выла, как животное бы выла от страха. Но я не одна, мы с тобой вдвоем, мой маленький кот, мой дельфиненок. Куда угодно я отправлюсь, зная, что потом я сюда, к тебе вернусь, к нашей лампе, к нашему чаю, к нашему миру из зеленого пластилина. Вот тебе поручение: я буду уходить, а ты лепи птичек. А потом мы с тобой из веточек наделаем столбов, а на подоконнике леска есть, сделаем провода, и будут у нас на проводах птички петь. Я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя. Я люблю тебя.
+
Нет, спать не смогла. Подготовила карту. Три вещи надо помнить:
1. Почти всюду для него наверняка ходит жена, все жена. Мне будет не так уж трудно.
2. Я не буду садиться с ним в трамвай и ехать в трамвае. Когда я думаю об этом, воздух становится черным и у меня как будто мертвеют глаза (я не знаю, как объяснить тебе это, и не хочу объяснять), но я должна сказать это себе: он едет ТУДА, он каждый день едет ТУДА. Это не касается меня.