Смирение обладает великой силой. От смирения диавол рассыпается в прах. Оно — самый сильный шоковый удар по диаволу. Там, где есть смирение, диаволу не находится места. А если нет места диаволу, следовательно, нет и искушений. Как-то раз один подвижник принудил тангалашку сказать «Святый Боже… Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный!» — протарабанил тангалашка и на этом остановился, «помилуй нас» не говорил. — «Скажи, „помилуй нас!“» Куда там! Если бы он сказал эти слова, то стал бы ангелом. Тангалашка может сказать все, что хочешь, кроме «помилуй нас», потому что для произнесения этих слов необходимо смирение. В прошении «помилуй нас» есть смирение — и просящая великой милости Божией душа приемлет просимое.
Что бы мы ни делали, необходимы смирение, любовь, благородство. Ведь это так просто — мы усложняем [нашу духовную жизнь] сами. Будем, насколько возможно, усложнять жизнь диавола и облегчать жизнь человека. Сложны для диавола и легки для человека любовь и смирение. Даже слабый, болезненный, не имеющий сил для подвижничества человек может победить диавола смирением. Человек может в одну минуту превратиться в ангела или в тангалашку. Как? Смирением или гордостью. Разве много времени понадобилось для того, чтобы Денница превратился из ангела в диавола? Его падение произошло за несколько мгновений. Самый легкий способ спастись — это любовь и смирение. Поэтому нам нужно начать с любви и смирения, а уже потом переходить к остальному.
Молитесь Христу о том, чтобы мы постоянно радовали Его и расстраивали тангалашку, коли ему так нравится адская мука и он не хочет покаяться.
Митрополит Сурожский Антоний (1914–2003)
Из сборника «Радость покаяния» [12]
(Из бесед во время Рождественского поста 31 декабря 1983 г.)
Говение — это момент, когда с обновленной силой и снова, по-новому мы должны задумываться над жизнью и над собой. Над жизнью — какой ее Господь задумал для нас, и над собой — какой мы эту жизнь сделали. В том и заключается покаяние, чтобы как бы измерить расстояние между тем, что задумал Господь, и тем, что мы осуществили; между тем, что нам было дано и что мы использовали или нет, исполнили либо не исполнили. Это надо делать — и не раз в жизни. Мы часто оставляем эту задачу до нашего предсмертного часа, до последней нашей болезни, до момента, когда вдруг обнаружим, что неисцельно больны или что находимся в смертельной опасности. И тогда, перед лицом страха, перед лицом смерти, перед опасностью мы вдруг делаемся по отношению к себе, к жизни, к людям, к Богу — серьезными. Мы перестаем играть в жизнь. Мы перестаем жить так, будто пишем только черновик, который когда-то позже — о, много позже! потому что кажется, что времени-то столько впереди — будет превращен во что-то окончательное. И никогда этого не бывает, потому что старость, одряхление тела, ослабление ума, внезапная смерть, обстоятельства застают нас врасплох и уже не дают времени. И очень страшно думать, что может настать момент, когда окажется поздно. Достоевский в «Братьях Карамазовых» маленькую главу посвятил аду; для него ад — это момент или состояние, когда человек скажет себе: «Поздно! Я прошел мимо всего…; единственное, что было на потребу, единственное, для чего стоило жить, чем стоило жить, я уже больше исполнить не могу; я никому больше не нужен. Было время, когда я мог любить умно, сердечно, творчески; теперь я этого больше сделать не могу; я вошел в вечность, в которой любовь изливается от Бога; моя любовь никому больше не нужна. На земле — да, она была нужна очень многим; очень многим нужно было, чтобы я на них обратил внимание, чтобы я их заметил, чтобы я умел их увидеть глубоким, проницающим взором; чтобы я умел прислушиваться к ним и слышать не только пустые звуки, слова, а то, что за словами кроется: крик, плач, радость или страх живой души перед своей жизнью…» Картина, которую дает Достоевский и которую я сейчас развил — реальна: будет момент, когда пройдет время; будет момент, когда жалеть, творить, активно любить будет уже поздно… Наша любовь, наше творчество, наши мысли и слова уже никому не будут нужны, потому что все мы будем стоять перед Божией любовью, Божией мудростью, и Божией правдой, и Божиим судом.
12
Митрополит Антоний Сурожский. О покаянии. Проповеди. Издательство: Христианская жизнь, 2001.