Харшбергер сказал, что Америка имела отношение и к другим тайным переговорам, проводившимся раньше, например к переговорам между японским послом в Мадриде Сума и английским послом Хором в 1942 году. Черчилль тогда предложил Японии мир, признав ее права на Северный Китай, но просил взамен вернуть Сингапур и Малайю. Однако Тодзио прервал эти переговоры, потому что как раз в это время немцы начали наступление в России, а Роммель двинулся на Суэц. Эти тайные переговоры в Мадриде велись с ведома Америки.
— Переговоры в Мадриде нас не удивили, потому что тогда ваше положение было критическим. На юге мы были на подступах к Австралии, а на севере уже высадились на Алеутских островах. Но теперь у Японии уже нет союзников, и положение на Тихом океане изменилось в вашу пользу… Почему вы теперь подсылаете к нам Мю Бина и пытаетесь начать переговоры в Швейцарии? Хотите скорей кончить войну?
— Да. — Пленный многозначительно прищурил глаза: — Видите ли… с приходом нового президента к власти в наших высших военных сферах стали поговаривать о том, что надо скорей кончить войну с вами.
— Напишите об этом, и как можно подробнее.
— Если я напишу обо всем, вы не убьете меня?
— Вы останетесь в живых. Можете поздравить себя.
Харшбергер поклонился:
— Я подробно напишу обо всем. И когда меня будут допрашивать в Токио, на Итигаядай, и еще где-нибудь, я заявлю, что попал в плен… в единственном числе… Больше никого, кроме меня, пленных не было. Ни-ко-го!
Он протянул руку к моему портсигару. Мне показалось, что он подмигнул мне. Я вскочил и, ударив его по щеке, крикнул:
— Встать, мерзавец! Здесь тебе не бар. С тобой разговаривает офицер императорской армии. Веди себя прилично накануне смерти!
Харшбергер поднялся и прошептал дрожащим голосом — на этот раз по-английски:
— Прошу извинить меня, господин подполковник. Не убивайте меня.
— Садитесь, майор, — сказал я вежливо и протянул ему сигарету. — Я уже сказал вам, что можете не беспокоиться за свою жизнь. Вас отправят в самый комфортабельный лагерь, где находятся ваши и английские генералы, в Кусацу.
Он удивленно поднял брови:
— Кусацу? Это же курорт с минеральными водами… Знаменитый курорт…
— Вот туда и поедете. Будете лечиться, играть в бридж и пинг-понг и ждать окончания войны. Я, может быть, тоже приеду туда залечивать рану, иногда она беспокоит меня. — Я повернул голову и показал шрам за ухом.
3
Выкурив сигарету, пленный тихо сказал:
— А в общем, напрасно мы воюем. Зря затеяли эту войну.
— Зря?
— Зря. Так у нас говорят многие. Разрешите говорить откровенно, в порядке, так сказать, приватной беседы…
— Разрешаю. Можете сесть удобнее, скрестите ноги.
— Мы всегда верили, — начал Харшбергер, — что вы пойдете туда, куда вам нужно идти. Мы даже одобряли проведенную вами оккупацию Манчжурии в 1931 году, ибо знали, что эта операция связана с планом войны с Россией, утвержденным вашим императором. Нашей разведке уже давно было известно, что в военных сферах Японии идет спор между сторонниками двух планов — плана Исихара «Вперед, на север» и плана Муто «Вперед, на юг». Мы знали, что 2 июля 1941 года на совещании под личным председательством императора было решено начать войну с Россией. Ваш император принял план Исихара. Но когда немцы подошли к Москве, сторонники плана Муто убедили императора в том, что русские уже проиграли войну и через некоторое время можно будет просто ввести войска в Сибирь и занять территорию до Урала. Вместо войны с Россией Тодзио и Муто предложили захватить Малайю, Индонезию и Австралию, обещав императору, что война на Тихом океане кончится быстро, потому что вслед за Россией капитулирует Англия, и Америка не захочет драться в одиночку. Ваш император поверил Тодзио и Муто, вы пошли на юг и влезли в эту войну. Зачем вы пошли не в ту сторону?
Я пожал плечами и усмехнулся:
— Предъявляйте претензии русским. Они должны были сдаться немцам в декабре 1941 года, но не сделали этого и опрокинули план Муто. Теперь уже поздно говорить об этом.
— В наших влиятельных кругах открыто говорят, что война между нами трагическая ошибка и что ее надо исправить. Пока идет эта война, вы являетесь нашим врагом, но дальновидные люди уже считают угрозой № 1 не вас.
Я понимающе кивнул головой:
— Вы рассчитывали на то, что русские придут к финишу войны в Европе еле живые, и просчитались. Сейчас они для вас угроза № 1, а скоро станут врагом № 1.