— Я дома! — на всю ивановскую заплетающимся языком. Ботинки разлетелись по разным концам прихожей. Куртку стянуть с себя не смог: запутался в рукавах. — Да, черт возьми!
— Явился, не запылился! И где тебя носило? — Аня вышла из комнаты сына. Встала у дверей, скрестив руки и нахмурив брови. — Опять напился!
— С ребятами посидели чуть-чуть. Отмечали. Представляешь, у нас будет тур! Ик! — куртка, наконец, поддалась.
«У нас будет ребенок», — в ее мыслях, а вслух вырвалось:
— И что? Нажираться, как свинья, теперь? Ты же обещал!
— Ну, я же чуть-чуть!
— Ага, вижу я твое чуть-чуть. Что с носом?
— Да, там… упал. Неважно.
— Неважно? С кем на этот раз подрался? Что не поделили? Бутылку? — она подняла с пола куртку. — Новая совсем! Второй раз всего надел. Ну, что за человек! Почему ты все портишь, к чему ни прикоснешься?
Аня села на корточки у стены, закрыла лицо руками и зарыдала. Как ей все это надоело! Готовила ужин, ждала, переживала. Новость важную собиралась сообщить, обрадовать. А муж? А муж снова где-то налакался. «Второй раз за неделю, а клялся, что больше не будет, — проносилось у нее в голове. — Еще и уезжает в тур свой дурацкий. Опять. Вот говорить ему теперь о беременности или нет?»
— Ань, ты чего? Дура, что ли? Успокойся! — он сел рядом.
— Да, дура! Дура, что с тобой связалась! — она затряслась в истерике.
— Ну, прости, это было в последний раз! — Макс полез обниматься.
— Не трогай меня! От тебя воняет, — жена резко оттолкнула Максима.
— А от него никогда не воняло! И он не пил никогда! Святой!
— Да, святой.
— Он не святой, а мертвый. Мертвый, — Максим произнес медленно, по слогам. — Прими это уже!
— Какой же ты урод! — ее серые глаза полны ненависти и скорби.
Аня встала и прошла в большую комнату. Утерла рукавом слезы и, открыв шкаф, достала оттуда маленькое одеяльце. Затем скинула с кровати большую пуховую подушку. Одну из двух.
— Сегодня спишь на полу!
7
«Пришел папа!» — догадался маленький Кир, когда хлопнула дверь. Хотел было выйти его встречать вместе с мамой, но та прошептала: «Не надо. Спи».
Спи. Легко сказать. Как тут уснешь, когда за дверью грохот, крики и плач? Страшно. Кир тоже заплакал.
— Мама! — собрался туда, где ругань.
— Не ходи, — путь преградил высокий дядя.
Очень знакомый дядя. Кир как-то видел его на фотографии у мамы в телефоне. Только там он был без крыльев. Да, и сейчас уже тоже: быстро спрятал их.
— Ты кто? — от неожиданного появления этого дяди, Анин сын перестал плакать.
— Твой тезка. То есть, меня тоже зовут Кирилл. Ложись скорее в кроватку, а то мама будет ругаться! — дядя аккуратно взял Кира на руки и положил на кровать.
— Мама уже ругается. С папой, — для пяти лет Кир очень четко произносил все звуки. — И плачет. Почему?
— Понимаешь… как же тебе объяснить? — Кирилл взбил подушку и укрыл сына Ани одеялом. — У взрослых так бывает. У них много всяких заморочек, требований друг к другу. И когда требования не соответствуют, они ругаются. Кричат, плачут, потому что достучаться друг до друга, говоря спокойно, уже не получается. А еще они все усложняют.
— Зачем?
— Да, кто ж его знает, зачем? — тезка пожал плечами. Потом кинул взгляд на компьютер, стоящий на столе. — Играешь?
— Да. Только долго не разрешают.
— Ты больше радуешься, когда прошел легкий или сложный уровень?
— Конечно, сложный.
— Вот так же и взрослые, — после небольшой паузы произнес тезка. — Чем сложнее, тем интереснее. Но ты не думай об этом. Давай-ка лучше закрывай глазки и спи.
— А ты мне колыбельную споешь?
— Колыбельную? — Кирилл на мгновение задумался. — Нет, колыбельную я спеть тебе не смогу.
— Ну, пожалуйста, — Кир умоляюще смотрел на дядю ярко-зелеными глазами. Как у папы. Настоящего. — Мама мне всегда поет.
— Так то мама. У нее какой голос!
— Спой. Я засыпаю только так.
— Что ж, ладно. Я попробую, — дядя прокашлялся и запел. — Спи, моя радость, усни.
И замолчал от неожиданности, что так превосходно поет. Никогда не обладал музыкальными талантами. Ни в одной из тысячи жизней. А тут такой чистый, звонкий голос с чудесными переливами.
Кир не слышал впредь настолько волшебных колыбельных и не видел настолько сказочных снов. Крики и плач за дверью больше не беспокоили. Он крепко заснул под пение своего ангела-хранителя.
«А ты думал, что никогда не сможешь уложить сына спать», — тихо прошептал сам себе Кирилл. Раскрыл белоснежные крылья и растворился в воздухе.