Выбрать главу

— Ну, а у этих — нет: вот я и пользуюсь.

* * *

(Расписал у А<ртемо>вых «pot de fleurs»[162] — натюрморт. «Картина отвратительная, между прочим» — 12-го мая 1938 г., Ванв — больше чем вдвóе, ибо на 7 лет старше.)

* * *

Мечта о доме с плоской крышей — с садом — и павильон будет прилеплен.

— В нем я буду жить.

— Да. И себе такой же построю, из него будет дверь в Вашу комнату.

— Вот, Мур, попируем когда ты женишься!

— Да, и индюки будут. А что Вы мне дадите в приданое?

— Не знаю. В приданое в общем дают что-нб. из дому. Выбери.

Долго оглядывает кухню — и:

— Утюг для жены — чтоб гладить мои штаны!

* * *

Мёдон, декабрь 1931 г. Идем с ним в Кламар — очевидно, в четверговую школу.

— Какая девочка худая! У-ужас! Стянуть пояс — и ничего не останется. А от меня (самодовольно, но скромно) — если стянуть — все-таки останется!

* * *

— Ехать на Северный Полюс и делать там деньги, чтобы полиция не увидела.

(До этого — разг<овор> о фальшивомонетчиках.)

* * *

Я — мысленно — P. M. Р<ильке> (†29-го дек<абря> 1926-го г. — запись в дек<абре> 1931 г.)

Da ich zu Haus nie Zeit habe, nie zu Haus bin — weil immer drin, lese ich Deine Briefe immer nur im Untergrund (das herrliche, heim<?> — unheimliche Wort!) und, wie ich mich innerlich vor Allem und allen mit Dir schütze, so list Du — <пропуск одного слова> — Dein Buch mit meinem, ja unter meinem Arm — Flügelarm — Rainer, geschützt.

* * *

Goethe und Rilke — nie обратно. Denn Einen am Letzten nennen ist ihn am nähsten fühlen — nennen — haben.[163]

* * *

Так как дома у меня никогда нет времени, да и дома я никогда себя не чувствую — ибо всегда внутри, я читаю твои письма только в метро <букв.: под землей> (прекрасное, <?>[164] — жуткое слово!), и когда я внутренне тобой от всех и всего огораживаюсь, ты тоже начинаешь читать — <пропуск одного слова> — свою книгу вместе с моей, под моей рукой — крылом — укрывшись, Райнер.

* * *

Отсутствие зубов на молодом лице — то же, что целые зубы на черепе: <фраза не окончена>

* * *

Мур — кому-то, указывая на автомобиль:

— Moi être très content quand cette machine écrasera moi: parce que plus de pas-bonheur, plus — guerre.[165]

* * *

— A по-моему — умирать очень выгодно: больше не будет несчастий!

* * *

— Да, Мур, Христос говорил: добром за зло.

— О-о! Гораздо наоборот!

* * *

31-го дек<абря> 1931 г. — 1-го января 1932 г.

* * *

(В голубо-синей еще есть записи, возвращусь.)

* * *

Здесь — таинственный перерыв, не могу, пока, обнаружить — ни черновых, ни записных — начала 1932 г. Придется вписать потом. Здесь — перескок.

* * *

Мур, 15-го апреля 1932 г. — злобно:

— Все скрипят — и птицы, и bébé, и куклы.

* * *

— Гадкие коляски, и bébé гадкие, и матери плохие.

* * *

Мои реплики моим оппонентам на докладе (нужно же как-нибудь назвать!) Поэт и Время.[166]

Поплавскому:

«Гамлетическая позиция поэта…» Я думаю Гамлет — философ, а не поэт, т. е. человек вопросов, а не ответов.

Я сказала: всякий поэт есть эмигрант, а П<оплав>ский из этого извлек, что вся эмиграция есть поэт. С чем не согласна.

(Смех)

Оцупу:

«Я хуже всякого сапожника». Да, но я говорила о сапожнике — судящем. Этого я — не хуже.

«Притворяясь, что он охватывает другие планы…»

Я о притворщиках не говорила.

Дипломов я тоже не раздавала, я только назвала Пастернака и Маяковского, которым мой диплом не нужен.

* * *

Эйснеру я отвечаю: спасибо за защиту и прибавляю, что так себя защитить, как он — меня — я бы не посмела. Обывателя я не трогаю — пока он меня не трогает, т. е. — не судит.

Слониму:

— «Поэт — вне порядка вещей».

Я бы сказала: он в ином порядке вещей, в порядке иных вещей, остается установить — каких. И еще прибавила: он — единственный порядок вещей, всё остальное — непорядок.

Отход от общества не есть отход от человечности, от человечества. Есть — приход к нему.

«Под колпаком…»

Рильке жил под колпаком целого неба, т. е. под куполом.

* * *

Газданову:

— Я вовсе не предполагаю, что отлично разбираюсь в современности. Современность — вещь устанавливаемая только будущим и достоверная только в прошлом.

* * *

Сергею Я<блонов>скому:

— Благодарность за непосредственный привет, пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить его за длительность его внимания, он приветствовал мою первую книжку в 1911 г.

(В зале эффект, ибо автором книжки в 1911 г. — не выгляжу.)

* * *

Первый образец мужского хамства я получила из рук — именно из рук — поэта.

Возвращались ночью откуда-то втроем: поэт, моя дважды с половиной меня старшая красивая приятельница[167] — и 14-летняя, тогда совсем неказистая — я. На углу Тверского бульвара, нет — Никитского — остановились. Мне нужно было влево, поэт подался вправо — к той и с той.

— А кто же проводит Марину? — спросила моя очень любезная и совестливая приятельница.

— Вот ее провожатый — луна! — был одновременный ответ и жест занесенной в небо палки в виде крюка.

Из-за этой луны, ушибшей меня как палкой, я м. б. и не стала — как все женщины — лунатиком любви.

Seit diesem Augenblick, lieber Rainer, hat sich meiner der Mond angenommen.[168]

* * *

Мёдон, 16-го февраля 1932 г. — в 21/2 раза старшая я. А нынче в 2 раза младший тогдашней меня Мур в первый раз пришел с вокзала один домой.

* * *

Поэт не может воспевать государство — какое бы ни было — ибо он — явление стихийное, государство же — всякое — обуздание стихий.

Такова уже природа нашей породы, что мы больше отзываемся на горящий, чем на строящийся дом.

вернуться

162

«горшок с цветами» (фр.)

вернуться

163

Гете и Рильке — никогда обратно. Ибо назвать первого после второго значит почувствовать — назвать — утвердить его ближайшим из двоих (нем.).

вернуться

164

Очевидно, Цветаева выбирает между heimisch (родной, домашний) и heimlich (тайный, сокровенный).

вернуться

165

«Я буду очень доволен, когда эта машина меня раздавит: потому что больше не будет несчастий, не будет — войны» (искаж. фр.).

вернуться

166

Состоялся 21 января 1932 г.

вернуться

167

Спутниками Цветаевой были, по-видимому, поэт Эллис и Лидия Александровна Тамбурер (1870 — ок. 1940), близкая приятельница Цветаевой, по профессии зубной врач.

вернуться

168

С этого мгновения, дорогой Райнер, луна взяла на себя заботу обо мне (нем.).