– У меня депрессия.
И резко отошла в сторону, давая понять, что больше не хочет со мной разговаривать.
Ну вот.
Лиза Миллер уже под водой, но не сможет надолго задержать дыхание. Что мне делать?
Что мне делать, папа?
16.11.2019
Привет, тетрадь в клеточку.
Вчера вечером я читал научные статьи про депрессию, а ночью мне приснился умерший папа. Я вспомнил, что у него тоже была депрессия, и на всякий случай решил спросить об этом и его.
А он ответил прямо как Лиза:
– Да просто мир – дерьмо.
– Но ведь каждый вкладывает в это что-то свое. Что дерьмового было в твоем мире?
– Ну, начнем с того, что я был мужчиной, который не просто выглядел как женщина, но еще и родил ребенка.
– Значит, я – часть дерьма?
– Тогда мне казалось, что да. Я был к этому не готов.
– А сейчас тебе так не кажется?
Папа потрепал меня по волосам:
– Конечно нет! После того как я умер, ты оказался приятным собеседником.
Я улыбнулся.
– Спасибо. Ты тоже.
– Но знаешь, – сказал папа уже серьезней, – все складывается из мелочей. Сначала ты думаешь, что можно выйти замуж и никому не сказать, что чувствуешь себя мужчиной, – ну, мало ли, может, потом пройдет. Потом думаешь, что можешь родить ребенка – вдруг именно это раскроет в тебе женщину? Потом позволяешь быту затянуть тебя, и вот уже каждый твой день похож на предыдущий, а жизнь даже не похожа на жизнь, ведь ты всегда видел ее другой, а изменить уже ничего невозможно…
– Возможно, – перебил я. – Всегда возможно!
– Да, – согласился отец. – Это правильно, но, чтобы так думать, надо быть здоровым, а когда в тридцать лет обнаруживаешь себя в бесконечном дне сурка с мужем, сыном и ненормальной мамашей – к этому моменту ты уже в такой глубокой депрессии, что сознание начинает тебя обманывать. Кажется, что выхода нет, и в конце концов ты берешь веревку и вешаешься на люстре.
Я молчал, потому что не знал, что сказать, кроме: «Блин, жалко». Короче, у меня даже во снах всегда плохо с проявлением сочувствия.
– Если рассматривать каждую проблему по отдельности, они кажутся не такими уж и страшными, – произнес папа. – Но когда они идут друг за другом, то скатываются в один большой ком, и ты уже не понимаешь, где начало одной и конец другой. Ничего не получается распутать.
– И что же делать? – спросил я.
– Надо попросить кого-нибудь помочь.
– А если человек не просит о помощи?
– Как, по-твоему, выглядят просьбы о помощи? «Помоги мне, пожалуйста»?
– Ну а как еще?
– Иногда просьбы о помощи выглядят как толстовка с Честером Беннингтоном.
– И что делать? – снова спросил я.
– Я уже говорил: не можешь помочь сам – позови кого-нибудь.
– Кого? Я уже позвал тебя!
Папа засмеялся:
– Ты что? Я же призрак! Забыл?
И он снова, как в одном из прошлых снов, продемонстрировал, как пропускает сквозь меня руку.
В этот момент я открыл глаза. На самом деле классный был сон – мы с папой даже при его жизни так много не разговаривали.
Но все же я так и не понял, что мне делать.
17.11.2019
Привет, тетрадь в клеточку.
Сегодня мы опять ходили к Данилу домой. Начну с главного: мне ничего не сломали.
Вера встретила нас с той же улыбкой, что и в прошлый раз, поцеловала папу (фу), а мне сказала:
– Проходи в зал, Игорь.
– Илья, – поправил я.
– Ой, извини, пожалуйста!
В этот раз меня не оставили Данилу на растерзание. В зале посреди комнаты был накрыт стол, и Данил уже сидел за ним. Когда я вошел, он даже не удостоил меня взглядом. Смотрел на все, кроме меня. Я не знал, что сказать и можно ли просто молча сесть рядом.
Когда минуту спустя следом вошли взрослые, мне наконец-то велели садиться. И еще Вера сказала:
– Ешь все, что захочешь!
Я сел напротив Данила и внимательно оглядел угощения. Тут были не только салаты, но и какие-то непонятные блюда, красиво сервированные, как в ресторане, ни один ингредиент которых я не мог угадать по внешнему виду.
Тогда я напомнил:
– Я буду макароны.
Она кивнула:
– Да-да, я сварила макароны!
– Из одноразовой посуды.
Данил непонятно ухмыльнулся, и я решил, что он просто смеется над тем, что я странный, но, видимо, это было предвкушение дальнейшей сцены. Потому что Вера ответила мне:
– Боюсь, это невозможно.
– Почему? – удивился я.
– Одноразовую посуду делают из пластика, который наносит непоправимый вред окружающему миру.
– Можно найти такую посуду не из пластика.
– Это все равно нерационально.
– Понятно, – буркнул я.
Папа, стараясь разрядить обстановку, мягко предложил мне: