Но Вера заговорила первая. Чуть не плача, она начала рассказывать, как все всегда делала для Данила, даже получила второе высшее образование психолога, чтобы лучше разбираться в детях, как она старается все делать правильно, как отказалась от мяса, чтобы научить сына ценности жизни всех живых существ, а получается все наоборот…
И даже спросила моего отца:
– Вот что ты делал, что у тебя вырос такой славный ребенок?
Папа забавно пожал плечами. А я сказал:
– Он подарил мне книгу про подростка с проблемами в психике, влюбленного в старшеклассницу, сводный брат которой гей, и все вместе они любят шоу, где мужчины переодеваются в женскую одежду.
Молчание стало еще напряженней. Вера только сказала:
– О.
Я даже почувствовал к ней жалость. Но, как бы то ни было, кажется, я позвал взрослых на помощь Данилу. Не знаю, способна ли Вера оказать ему помощь, но, если у них с папой что-нибудь сложится, на этом поле битвы она будет не одна. Хотя она, конечно, странная. Не знаю, хочу ли я жить рядом с таким человеком и ругаться из-за пластиковых тарелок.
Зато благодаря этой встрече я, кажется, понял, кто сможет помочь Лизе Миллер.
18.11.2019
Привет, тетрадь в клеточку.
Всю ночь я думал над странной ситуацией в семье Данила. По-моему, у него хорошая мама. Во всяком случае, она пытается такой быть: у них дома все полки заставлены психологической литературой о воспитании детей, и она действительно старается следовать тому, что читает. Послушать вот даже, как странно она общается с сыном – спокойно и проговаривая эмоции, а не выплескивая их. Когда я чем-то раздражал своего умершего отца, он не говорил мне: «Ты меня разочаровал». Он говорил что-то типа: «Ты задолбал меня, че ты мне нервы треплешь, иди отсюда». Обидно было, конечно, но я, по крайней мере, никогда не ломал руки другим детям.
Все эти раздумья натолкнули меня на мысли о другом психологе – школьном. И я даже удивился, как раньше мне не приходил в голову такой простой способ помочь Лизе Миллер. Конечно, я никак не смогу уговорить ее пойти к нему добровольно, да и никто не сможет. Лиза Миллер делает что-то только тогда, когда сама так решила. А если ее об этом попросить – не сделает из вредности.
Поэтому я не стал ее просить. Я написал на листе А4 крупными печатными буквами очень простой текст: «У Лизы Миллер из 6 „А“ расстройство пищевого поведения, она ничего не ест и говорит о суициде. Помогите ей, пожалуйста, иначе это плохо закончится». Никакой подписи я не оставил, просто бросил листок в ящик для анонимных писем к психологу.
Кажется, теперь я сделал все, что мог.
19.11.2019
Привет, тетрадь в клеточку.
Сегодня на перемене я все-таки рассказал Биби и Артему, что мой отец встречается с мамой Данила. И что это из-за Данила я вынужден ходить в гипсе. И что он как маленький кричал мне, что мама любит только его (на этом моменте мы, конечно, ужасно хихикали).
Но потом ребята спросили уже серьезней, что я думаю о Вере и нравится ли она мне.
Я пожал плечами:
– Да ничего. Разве что немного с приветом. И назвала меня Игорем.
– Почему Игорем? – удивился Артем.
– Ну, забыла, как меня зовут. Хотя в первую встречу я представился.
– То есть сначала она вообще не знала, как тебя зовут?
– Наверное, папа говорил, но она забыла.
Ребята как-то странно переглянулись. Я спросил, в чем дело, а Биби ответила:
– Да ни в чем…
Но таким тоном, как будто все-таки в чем-то, просто они не хотят объяснять.
Тогда Артем сказал:
– Она его как будто не любит.
Тут уже я удивился:
– С чего такой вывод?
– Это очень странно – забыть, как зовут сына человека, которого любишь.
– Мало ли у кого какая память…
– С плохой памятью можно забыть, как зовут училку или одноклассников, но не то, что связано с любимым человеком.
Я отмахнулся:
– Да ну, звучит глупо.
Но тут Биби начала ему поддакивать:
– Это как забыть имя президента.
– Да, – кивнул Шпагин. – Особенно если он никогда не меняется.
– Или забыть столицу Франции, – продолжала Биби.
– Но она же не меня любит, а отца, – спорил я.
– Дело не в этом, – сказал Артем с видом знатока. – Когда человек влюблен, он пытается узнать и запомнить все, что касается объекта симпатий. И приглядывается даже к мелочам: какой тот пьет кофе или какой у него любимый цвет. А если у человека есть ребенок, то знать, как его зовут, – это самое важное, потому что именно ребенок составляет бо́льшую часть его жизни. То, что она забывает, как тебя зовут, по-моему, значит, что она не думает о твоем отце днями напролет, не представляет, как вы будете жить все вчетвером, и не мечтает об этом.