– Мой сын может быть кем захочет, – резко ответил папа. – Слушай… – Он наклонился ко мне с таким видом, как будто к нему пришла гениальная мысль. – …Может, будешь макароны?
– Макароны? – переспросил я.
– Да. Они хранятся годами. Варятся в кипящей воде. Их никто не трогает руками.
Это звучало логично. Я закивал:
– Хорошо, попробую.
Папа снова обратился к официанту, радуясь тому, что его идея сработала:
– Можно просто макароны, пожалуйста.
– Вы имеете в виду пасту? – уточнил тот. – Все виды паст на двадцать второй странице меню.
– Нет, нам не нужны ваши пасты с кучей портящихся соусов, принесите просто макароны. Без соусов. Без всего.
Официант снова надменно выпрямился.
– У нас не готовят просто макароны.
– Да? – Папа начинал злиться. – Тогда пригласите вашего шеф-повара, я объясню ему, как готовить макароны.
– Хорошо, – сдержанно ответил официант. – Макароны так макароны.
Он уже собрался уходить, записав наш заказ, как вдруг меня осенило:
– Пап! – зашептал я. – Попроси его принести заказ в одноразовой посуде!
– И принесите макароны в одноразовой посуде, – попросил папа.
Парень посмотрел на нас как на полных психов, но больше не спорил.
Вот так это и получилось: я сидел и ел макароны из пластиковой тарелки. А папа довольно говорил:
– Видишь, тебе становится лучше. Ты начал есть в общественных местах. Хорошо, что тебе подошли таблетки.
Я даже перестал жевать.
– В смысле «подошли»?
– Бывает, что лекарство не подходит, приходится искать другое. Но тебе повезло. – Он подбадривающе улыбнулся мне.
Я вспомнил звук, с которым таблетки одна за другой плюхались в унитаз, и мне почему-то стало стыдно. Но я постарался поскорее прогнать это ощущение – я все правильно сделал, мама действительно пила таблетки, а потом убила себя.
По возвращении домой, в подъезде, мы снова столкнулись с нашим участковым. Я коротко поздоровался с ним, потому что мы уже разговаривали раньше, а папа не поздоровался, потому что вообще не знал, кто это такой. Полицейский спросил меня:
– Все в порядке?
При этом он с недоверием косился на папу.
– Да, – сказал я.
– А вы кто? – нахмурился папа.
– Участковый. Могу к вам заглянуть?
– На каком основании?
– Я должен знать, кто живет в моем районе, знакомиться с новыми жителями.
– Мы уже познакомились. – Папа начал открывать дверь, давая понять, что не хочет продолжать разговор.
– А где мама мальчика?
– Она повесилась, – ответил я и почувствовал, как папа заталкивает меня в квартиру.
– Пошли, ты не обязан отвечать.
Мне кажется, что этот полицейский думает про нас то же самое, что думали соседи про маму в нашем прежнем доме. Ну, что папа какой-то плохой и на него нужно вызвать опеку, хотя не понимаю, с чего он это решил, как будто курить на соседкину рассаду – это такая уж проблема. Я спросил папу, почему он не пустил участкового посмотреть квартиру, тот бы тогда сразу понял, что все в порядке. Но папа сказал, что мы не обязаны и должны знать свои права.
26.08.2019
Привет, тетрадь в клеточку.
Представляешь, сегодня умер человек, который жил в нашем доме на пятом этаже. Та соседка-дачница с пакетами и рассадой прибежала к нам с этой новостью в девять утра, трезвонила в дверь минут десять (мы с папой еще спали), а когда папа все-таки открыл, затараторила, даже не поздоровавшись:
– Боря сегодня умер! Мы все в таком шоке, это так неожиданно! Светочка рассказала, что утром все было в порядке, он пошел в поликлинику, просто на плановый снимок легких, как вдруг…
– Кто такой Боря? – сонно перебил ее отец.
– Боря Гречкин с пятого этажа! У него еще жена Светка и дочери четыре года!
Мы ничего не знали о наших соседях, но папа продолжил вежливо слушать.
– …и вот он вдруг просто упал! Упал и умер, в ту же секунду!
– Кошмар, – как-то неестественно сказал отец.
А соседка охала:
– Да, кошмар! Всего двадцать восемь лет!
Папа напряженно переспросил:
– Сколько?
– Двадцать восемь! Пацан еще! И дочка такая маленькая…
– Просто внезапная смерть? В двадцать восемь?
– Да-да! – Соседка, кажется, обрадовалась, что у папы появились вопросы. – Будут, конечно, еще вскрытие проводить, но врачи сказали, что никаких причин не видят!
Папа почему-то весь включился в этот разговор и спрашивал, точно ли Боря Гречкин ничем не болел, не курил, не пил и ни на что не жаловался. Я не понял, почему он спрашивает. Как будто он врач и пытается найти зацепку, чтобы сказать: «Ну, точно! Видимо, Боря Гречкин умер от суперужасного реакционного брутигуллеза!» Но папа так не скажет, потому что он не врач и потому что эту болезнь я выдумал только что, но он все равно почему-то продолжал спрашивать и спрашивать…