Я как смогла его отвлекла и попыталась перенастроить, но Кот остался при своём мнении, что Лика в квартире, в которой он сам только что появился, чужак. Он может согласиться её терпеть, но я должна знать, что это только ради меня.
То что пытается мне сообщить Кот, я понимаю без слов, по взгляду, позе и поведению. Короче, считываю его посыл я легко.
Лике я сразу сказала, что Кот теперь здесь хозяин, и если она попробует, например, в моё отсутствие его обидеть, то мне придётся отказаться от её услуг.
– Что Вы, Алина Викторовна, конечно ничем не обижу котёночка, – тут же запричитала Лика, – я ценю работу у Вас. Это же большая часть моего дохода. Мне без этого никак. Я ведь снова кредит взяла.
Слова о кредите я пропустила мимо ушей, хотя знаю, что в её положении это ещё большая западня. Однако это её дело, что брать и как потом выплачивать.
Лика тоже не решилась эту тему развивать, она меня побаивается. Я специально так сделала. Как только почувствовала, что и меня она готова сделать донором своей семейки, жёстко осадила, сообщив, что я не меценат и не благодетель. Я работодатель и только. Она хорошо выполняет свою работу, я плачу деньги. Исключительно по факту отработанного времени и по оговоренному заранее расписанию, никаких авансовых выплат и спонсорских подарков. Не устраивает её такой расклад, значит, расстаёмся. За неимением лучшего её он устроил, и я не оказалась втянута в клубок её проблем, и теперь она уже не пытается подстроить график работы у меня под нужды своих домочадцев.
Как только я поставила рамки, волшебным образом оказалось возможно и с мамой сходить к врачу в другое время, и за акционными продуктами съездить. И вообще, как выяснилось, когда работодатель суровая неразговорчивая мегера, работа почему-то выполняется лучше.
Да, Лика меня считает именно мегерой. Я вижу и чувствую это. Во-первых, потому что не сочувствую ей и её сложной ситуации (она же в неё по случайности попала, со всяким такая несправедливость может случиться, по её мнению), во-вторых, потому что любую её помощь мне, я обращаю в товарно-денежные отношения.
Вот нужно мне было, например, чтобы она вышла во внеурочное время, я не просила, а предлагала ей подработать по двойному тарифу, сообщая, что она вправе отказать, и я найду кого-то другого. Лике это явно не нравится, она с гораздо большим бы удовольствием вышла без всякой двойной оплаты, исключительно для того, чтобы сделать для меня «доброе дело» в надежде, что и я тоже «добрым делом» ей отплачу. Но такой расклад не устраивает меня категорически. Я слишком хорошо знаю Ликину ситуацию и не имею ни малейшего желания помогать ей «катить её камень».
Лика, кстати, приложила максимум усилий, чтобы подружиться с Котом. И вкусности какие-то пыталась ему приносить, и разговаривать, пылесосила она тоже лишь тогда, когда Кот сам (обычно после её просьбы и уговоров) выходил из комнаты.
Отдать должное Коту, он тоже долгое время не сделал ей ничего дурного. Не пытался поцарапать или укусить, напакостить тоже. Лишь смотрел недобро и отслеживал каждый шаг.
***
В один из дней мне с мобильного позвонила Лика и сказала, что мой кот напал на неё, сильно подрал, и ей пришлось закрыться от него в ванной комнате.
Я примчалась с работы быстрее ветра, потому что понимала, произошло что-то экстраординарное.
Когда я приехала, Кот сидел на тумбочке у самого входа ванную и недобро щурил глаза. По его виду поняла, что защищал он не себя, а моё добро и, облегченно вздохнув, постучала в дверь ванной:
– Лика, выходите. Я приехала.
Она тут же попыталась уйти, ссылаясь на срочные дела, и то, что ужасно опаздывает, разодранные руки и щеку обработала в ванной, на котика не обижается, наверное, виноват март. Котик, мол, ведь некастрированный у меня и хочет на улицу.
Она сбивчиво говорила, пытаясь выйти, а я смотрела на её ауру и не верила своим глазам. Потом схватила за руку и злобным шёпотом проговорила: «у меня камеры по всей квартире, так что лучше нам поговорить откровенно». Я опять врала, камер у меня не было, но как ещё заставить человека быть со мной откровенным?
Лика, нервно сжавшись, опустилась на стоящую в коридоре банкетку и разрыдалась.
Я отпустила её руку и более доброжелательно проговорила:
– Лика, я жду честного рассказа. Если сейчас честно всё расскажите, я посчитаю это смягчающим обстоятельством, свидетельствующим в Вашу пользу.
– Алиночка Викторовна, дорогая, вот Богом клянусь, я лишь временно, я бы потом всё вернула, призналась и вернула.
– А поконкретнее можно? Я не понимаю о чём речь. Я не отслеживаю Вас постоянно, камеры пишут картинку в архив. Я его ещё не видела.