Затем мы подъехали к главному входу, и я вышла из машины в сопровождении охранников, увешанных пакетами.
Войдя в больницу, я словно добрая фея начала с очаровательнейшей улыбкой раздавать пакеты с букетами, начиная от приёмного покоя и поста охраны, до постов медсестёр и врачей, где лечился Димка, сообщая, что очень благодарна за самоотверженную работу всего медицинского персонала, благодаря которой мой муж жив и здоров.
Когда я дошла до кабинета Аркадия, у моих охранников остался лишь один пакет. Я правильно всё рассчитала.
Он ждал меня у двери и с усмешкой качал головой, видимо, ему уже доложили, об устроенном мною шоу.
– Можно? – я с улыбкой замерла напротив него.
– Тебе можно, им нет, – указал он на охранников.
– Прекрасно, подождите меня здесь, мальчики, – проворковала я и, забрав у них тяжёлый пакет, направилась к дверям.
– Эээ, пакетик снаружи оставь.
– Не могу, там жизненно необходимые мне вещи. Будет не очень славно, если в их отсутствии я скончаюсь в этом кабинете.
– Что там?
– Бомбы точно нет, гарантирую. Не надо унижать меня, заставляя при всех рассказывать о своих проблемах, доктор. Вспомните о клятве Гиппократа и сжальтесь над немощной пациенткой.
– Ладно, проходи.
Я вошла, поставила пакет у стены, села на гостевой стульчик и поражено замерла. За спиной кресла доктора, прямо напротив входа, висела картина, и я сразу поняла чья это картина.
– Аркадий, – поражённо выдохнула я и повернулась к нему.
– Не ожидала? – усаживаясь в своё кресло, с усмешкой проговорил он. – Ладно, это второстепенно. Выкладывай давай, что беспокоит и что там у тебя такого жизненно необходимого. Ведь явно что-то серьёзное стряслось, что ты решилась прервать свой бойкот. И сейчас такую грандиозную раздачу подарков устроила.
– Ты не поверишь, Аркадий… ничего не случилось кроме того, что только что я осознала, что я полная клиническая кретинка, поскольку это не бойкот я тебе устраивала, это я боялась, что ты меня последней тварью считаешь, что за всё твоё хорошее я тебя чёрти в чём обвинила, я ожидала, что сразу в чёрный список занёс и не рисковала удостовериться, очень страшно было, сегодня вот очень-очень удивилась, что перезвонил. Я ведь без договорённости уже ехала, готова была сама прорваться и на колени перед тобой встать и извиниться, лишь не знала нужно ли тебе это, и тут ты сам звонишь, – я прижала руки ко рту, пытаясь подавить невольные нервные всхлипывания. Слёзы предательски засверкали в моих глазах, и я запрокинула голову вверх, пытаясь не расплакаться.
– Алинка, Алинка, ты что? Ты что? – он вскочив, метнулся ко мне, подняв со стула, обнял и прижал к себе. – Вот с чего ты решила, что тварью посчитать тебя могу? Это я думал, что ты меня последней тварью считаешь, что с дочерью так обошёлся. Но с ней уже всё хорошо. Выставка вот её персональная недавно прошла. Хвалили ее даже. Она горда этим необычайно.
– Я так боялась, боялась тебе звонить, ты самым великодушным волшебником со мной был. А я тебе такое… думала, никогда не простишь, – не сдержавшись, я расплакалась на его плече.
Он гладил меня по спине, утешая, потом усадил на стул, рядом придвинул второй и, сев на него, начал рассказывать, что поначалу, конечно же, злился немного и убеждал сам себя, что я ошиблась. Поскольку я ушла и не звонила, он сделал вывод, что это я на него обиделась, считая такой тварью, которая мучает дочь. Но он, оказывается, зла на это на меня не держал, лишь травмировать не хотел общением. Поэтому, когда позвонил Димка, он приехал моментально.
– Ты ведь знаешь, что Дима связывался со мной, и я тебя осматривал? – поинтересовался он.
– Да, знаю, – кивнула я, – я всё видела и слышала, лишь управлять телом не могла. Так что видела я тебя, но решила, что это ты стоически выполняешь клятву Гиппократа, согласившись помочь даже такой твари, как я.
– Вот дурочка, – Аркадий ласково потрепал меня по волосам. – Кстати, знаешь, что меня сподвигло всё же тебе поверить и попросить её картину? Именно тот мой приезд к тебе. Увидев, как тебя откачивают и, сообразив, с какими структурами ты связана, я понял, что тебе следует чуточку больше доверять, чем мне бы хотелось. И что раз я хирург, то вскрывать и резать даже свои проблемы должен уметь. Одним словом, позвонил напрямую дочери и попросил нарисовать для меня картину, мол скучаю очень и пусть хоть её картина будет напоминать мне о ней. Через какое-то время она сама приехала, взяв в долг у кого-то деньги, и привезла мне картину. Сказала что вложила в неё всю свою любовь ко мне. Я не особо её ощущаю, конечно, но мне было приятно. Оплатил все её долги. И потом всё как-то само собой у неё складываться стало. Вот именно так, как ты и говорила. А ты, кстати, крепко во всё это влипла? – он кивком указал на дверь, намекая на охрану.