И мы снова смеялись. Лежали на диване и смеялись.
Потом около двери мы услышали шаги и быстрей стали вытирать губы. Но это пришли не к Наташе, а в соседнюю квартиру, и мы снова стали играть.
Недавно им поставили телефон. Мы сели к телефону, Наташа набрала номер, какой набрался, и пропела тонким голосом:
— Подайте милостыню.
К телефону подошла маленькая девочка. Она сказала:
— Я сейчас папу позову.
Мы смеялись, и, когда подошёл её папа, Наташа снова пропела:
— Подайте милостыню.
А отец ответил:
— Мальчик, не хулигань.
И повесил трубку.
Мы звонили ещё несколько раз по всяким телефонам, а потом решили позвонить в нашу булочную.
Наташа набрала номер справочного, узнала телефон булочной, а когда в трубке кто-то ответил, она крикнула грубым голосом:
— Позовите директора!
И тот проговорил:
— Я директор. Слушаю вас.
Мы чуть не расхохотались, а Наташа вдруг спросила:
— Директор, вы уже все булки съели?
— Что-что? — не понял директор.
— Вы уже все булки съели? — повторила Наташа, но не удержалась, стала смеяться и повесила трубку.
— Кому бы ещё позвонить, — сказала она.
И вдруг телефон зазвонил сам. Мы даже вздрогнули, так внезапно он зазвонил.
— Телефон пятнадцать сорок восемь два ноля? — спросили Наташу.
— Да, — сказала она испуганно.
— Дети, если вы сейчас не перестанете шалить, я отключу ваш телефон.
И сразу раздались гудки.
Мы так испугались, что сидели молча и не знали, что делать.
А потом Наташа заплакала.
— Это всё из-за тебя, — сказала она, — это ты предложила играть с телефоном.
А я и не предлагала ничуть. Я так и сказала:
— И неправда, ты первая начала.
— Если бы ты ко мне не пришла, я бы не начала.
Я тоже заплакала, надела пальто и стала открывать их дверь. Только мне никак не открыть было замок. Я крутила во все стороны, а он не открывался.
Я перестала плакать и сказала:
— Открой замок.
Наташа всё это время сидела в комнате. Она сразу вышла, открыла и сказала:
— Ну и уходи.
Я пошла к лестнице, а она стояла в дверях.
— Если ты моим родителям про меня не скажешь, я про тебя тоже не расскажу, — сказала она.
— Я-то не скажу.
— Ну и я тоже не скажу.
И она захлопнула дверь.
А мне теперь грустно. Я, конечно, виновата, что так получилось, и нечестный поступок опять совершила.
Сегодня утром я нашла милицейский свисток. Шла в школу, смотрю, а он валяется на асфальте. Я свисток подняла и свистнула. Получилось так громко и совсем по-милицейски, даже две машины сразу остановились.
А я быстрей побежала и бежала до самой школы, потому что боялась — вдруг шоферы поймут, что это я свистнула, догонят и отведут в милицию за хулиганство.
В перемену по коридору с куском мела бегал мальчишка из чужого класса. Его класс был в другом конце коридора, а он прибежал в наш конец. Он подбежал к Федоренко и нарисовал мелом у него на спине круг.
Федоренко его толкнул за это. И мальчишка сразу убежал в свой конец коридора. Но через минуту он привёл за собой двоих, и все трое окружили Федоренко.
Рядом с Федоренко стоял Звягин. Они как раз помирились, и Звягин оттирал у него со спины мел. Ещё подошёл Ягунов. Они встали против тех троих, начали махать руками и что-то кричать.
Я была около двери и решила тоже подойти, помочь нашим.
Тогда один, тот, который нарисовал мелом круг на спине у Федоренко, снова сбегал в другой конец коридора и привёл человек десять мальчишек и девочек из своего класса.
Наши тоже подошли. И ещё к нашей куче стали подходить чужие ученики.
В это время зазвенел звонок, и в коридоре появились учителя.
А на другой перемене все в классе заговорили, что сегодня будет драка. После уроков нас будет ждать весь тот класс за школой, на втором дворе. Даже девочки у них будут драться.
А я не люблю драки. Просто не могу смотреть, как людей бьют.
— Может, помириться? — предложила я Федоренко.
— Ты что, испугалась? — спросил он. — Все у них кретины. И девчонки у них кретинки. Мы им сегодня дадим!
— Скажем Наталье Сергеевне? — спросила у меня тихо Наташа Фомина. — Мне от мамы попадёт, если я пальто испачкаю.
— И мне попадёт ещё как, — сказала я.
Но жаловаться Наталье Сергеевне я не захотела.
И мальчишки все были за драку. Даже Ягунов согласился. Хоть он и предлагал сначала просто выставить судей из обоих классов и рассудить Федоренко и того, который нарисовал крут.
Но никто с Ягуновым не согласился, а он не стал спорить.