— Займитесь, пожалуйста, моей дочкой, — вполне дружелюбно обратился к нему отец.
— Не думаю, что элементарную аппендэктомию должен непременно делать главный хирург, — ответил тот неожиданно высоким голоском. — Извините, конечно, но из-за вас я прервал довольно серьезную операцию. Аппендикс у нас прекрасно делают интерны! — Он насмешливо посмотрел на отца. — Могу порекомендовать хоть пятерых... один другого краше!
При этом он как-то снисходительно глянул на меня: мол, заодно и женишка своей дочке подберешь!
— Меня красота ваших интернов не интересует! — отчеканил отец. — Вы отказываетесь делать операцию?
— К сожалению, у меня сейчас идет операция на сердце... ассистенты делают все возможное, но вряд ли справляются. Я уже должен быть там. А вашу дочь, как я понимаю, надо срочно... чикнуть! — произнес он довольно добродушно, но я видела, что отец буквально побелел от ярости. Вот за подобные словечки Гришко и оказался здесь, и все никак не угомонится!
— Позовите Левина, — приказал Гришко грымзе и, уронив свой гигантский котел в белой шапочке на жирную грудь, переходящую в огромный живот (изобразив, надо думать, поклон), повернулся и вышел.
Мы встретились с папой взглядами. Редко мы так совпадали эмоционально, но тут совпали!
— Поехали отсюда! — чуть было не сказала я ему. Но тут дверь как-то неуверенно заскрипела... и вошел он, с выразительным, тонким лицом... похожий на какого-то испанского герцога, какими их показывают в кино. Но глаза у него были добрые — и слегка растерянные. С какой-то надеждой он посмотрел на меня. Он словно искал у меня поддержки! «Ведь мы с тобой сделаем все нормально? Ты ведь поможешь мне?» — вот что читалось в его взгляде. И я улыбнулась ему.
Глава 6
Автор
Мы с Мариной мирно и грустно беседовали в ее кабинете под монастырскими сводами. И вдруг в крохотной приемной перед ее кабинетиком начался какой-то гвалт, выкрики секретарши, потом дверь распахнулась и ворвался какой-то мятый субъект с подбитым глазом, но с интеллигентной бородкой. Об его интеллигентности — которая еще с трудом, но прочитывалась, — главным образом эта бородка и свидетельствовала. Неужели это и есть... испанский герцог?! По комнате разлился явственный «аромат степу».
— Влад! — с отчаянием проговорила она. — Ты же видишь... у меня люди!
— Люди? — проговорил он, тараща подбитый глаз. Голос у него был сиплый, словно простуженный. — Так это ты им, — он усмехнулся, — тут болтаешь про нас?
Он угрожающе приблизился. Кто, интересно, ввел его в курс? Мог только Гриня! Голливудский боевик тут кроит? А какой же боевик без хорошей драки? Я встал.
— Влад! Выйди, прошу тебя! — взмолилась Марина.
— Может, действительно выйдем? — предложил ему я.
Ярость в его глазах сменялась какой-то суетливостью, свойственной алкоголикам.
— Выйдем... если не боишься! — произнес он, видимо возлагая на меня какие-то специальные свои надежды.
Влад
— Жил бы себе спокойно Серый Волк, если не встретил бы Красную Шапочку! — усмехнулся Влад и опрокинул стопку.
Черты лица его постепенно разгладились... что-то от испанского герцога действительно появилось в нем. Я вглядывался в него... согласен, приятный парень. В «Трапезной», устроенной в помещении монастыря и явно не без влияния монастырского стиля, было шумно и тесно, и тут почти все его знали.
— Ну что, Влад? Поправляешься? — с усмешкой произнес юный румяный милиционер, и, потрепав Влада по плечу (тот брезгливо вырвался), страж порядка подошел к стойке и весьма результативно (судя по количеству стопок) побеседовал с барменом.
— Я же в тот день... верней, накануне с самим Гришко за столом стоял! — произнес Влад свое обычное, видимо, заклинание, дающее право, как он считал, покончить с содержимым нашего графинчика.
— ...Моя первая операция, как и первая любовь, как-то из-за угла нахлынули. Накануне еще вполне спокойно чувствовал себя, скромно в толпе интернов стоял, вперед не лез — не в моем это характере.
Гришко, великий провокатор, творил свой «театр ужасов» специально для нас. Любил он, как у нас говорили, «купать интернов в крови», специально создавая критические ситуации, из которых надо было мгновенно находить выход. И считалось, что, «кто с Гришко не постоял, тот хирургом не будет». Но эти «стояния» с ним не каждый выдерживал. Даже если это было в прозекторской, как в тот раз. Уйти из ординатуры без напутствия от Гришко — все равно что уйти в никуда. Все завкафедрами, главные хирурги клиник боялись его — но слово Гришко ценили. Знали, что только он настоящего хирурга сделает, а слабака — сломает и выбросит. Зато с теми, кого проверил Гришко, проколов не было. Лучшей школы до сих пор нет. Так что мне... повезло! — Влад усмехнулся, оглядел дымные своды пивной. — А дальше уж я сам! — Он махнул рукой, грязной, но с длинными сильными пальцами. «Рука хирурга?» — подумал я. Мысли мои он прочитал без труда. — У Гришко как раз не пальцы, а сардельки были! — произнес Влад. — Но творил он ими абсолютно все, что хотел. И вот... — Он жадно затянулся. Перевел дыхание — чувствовалось, что возвращаться в прошлое, где все еще могло повернуться иначе, ему и сладостно, и тяжело. — Ассистент его, Осадчий, открыл на трупе ребро.