— Никакого гонорара, мой друг.
— Как ты можешь так говорить? Он не рисует просто так.
— Он напишет меня бесплатно, но портрет останется у него.
— Ах. Я понимаю. Ну, замечательно. Он засмеялся коротким, почти верящим смешком. — Леонардо возобновляет живопись, и он рисует Джоконду! Итак, Монна Лиза, ты выйдешь за меня замуж?
Все еще держа его за руку, она слегка поклонилась. — Милорд, вы оказываете мне большую честь, прося стать вашей женой. Я принимаю это с удовольствием.
Он тепло обнял ее, потом обхватил за плечи. — Мы должны послать в вашу миссию просьбу отложить отъезд, чтобы они могли присутствовать на свадьбе.
— «Кутберт Пеллар присутствует на свадьбе третьего помощника председателя»? — подумала она. — «Жирный шанс»! — Они не могут остаться, дорогой Франческо. Их верховные господа требуют немедленного возвращения.
— А? Очень плохо. Ну, тогда мы должны, по крайней мере, сообщить им хорошие новости. Сейчас я пошлю за каретой.
* * *
17. Лусена
Карета въехала на площадь «Черного Лебедя» и остановилась у больших железных дверей.
— Пожалуйста, подожди здесь, — сказала она ему. — Я должна все объяснить и попрощаться.
— Конечно. Используй столько времени, сколько нужно.
Пеллар ждал ее внутри. — Черт возьми, Элизабет, мы так беспокоились о тебе!
Она сразу же заподозрила что-то неладное. — Кутберт, что, черт возьми, происходит?
Ему удалось слабо улыбнуться. — Прежде всего, Элизабет, я хотел бы познакомить вас с сеньором Лусеной.
Лусена? Она огляделась вокруг. Мрачный бородач плечом прокладывал себе путь через круг зевак. Да, это был он — великий шахматист и антифеминист. В нескольких метрах позади него она заметила два чемодана с МВ и сумку с флоринами.
Она также заметила, что Ральф Ларви стоит в стороне, скрестив руки на груди. Его лицо расплылось в улыбке холодного торжества.
Тяжелый серый комок бетона начал застывать у нее в животе.
Испанец низко и грациозно поклонился. — Señorita, sono lieto di conoscerla.
Она не обратила на него внимания и резко повернулась к Пеллару. — Он втянул вас в игру в шахматы, не так ли?
— Он всего лишь местный поцер, Элизабет, но ему повезло, — слабо произнес адвокат.
— Повезло? Боже Всемогущий, Кутберт! Вы знаете, кто он такой?
— Что вы имеете в виду?
— Это Луис де Лусена, действующий чемпион Европы по шахматам!
— Господи, Элизабет, откуда мне было знать? Но на самом деле, нет никакой необходимости поднимать шум. Мы можем все вернуть. Все, что нам нужно сделать, это вам провести с ним час наверху.
Она смотрела на его отвернутое лицо целую минуту.
— Начните с самого начала.
— Ну, как я уже сказал, он предложил нам поиграть.
— Но сначала Ральф и Лусена немного поговорили, возможно, с помощью переводчика. Верно?
— Ну, да. Как вы узнали?
— «Значит, это месть Ральфа», — подумала она. — Потом подошел Ральф и сказал, что это местный поцер, и ты легко его одолеешь. Верно?
Пеллар, молча, кивнул.
— И вы победили его в той первой игре.
— Я так и сделал. И это было легко.
— Тогда он предложил небольшое пари.
— Да. Я снова выиграл.
— А потом вы начали удваиваться, и удваиваться, и начали проигрывать.
— Да.
— И вы проиграли все.
Он пожал плечами.
Что еще оставалось сказать? Когда Ларви подошел, она пробормотала: — Мои поздравления, Ральф. Это было сделано очень аккуратно.
Он улыбнулся. — Это хорошо, что вы это оценили.
Пеллар озадаченно посмотрел на них обоих. — Честно говоря, Элизабет, я перепробовал все. Я думаю, Тони даже послал за Леонардо, но…
— Элизабетта!
Она резко обернулась. — Леонардо! Значит, он пришел, но как он мог помочь?
Художник взял ее за локоть и отвел подальше от Лусены. Он быстро заговорил: — Во-первых, вопрос. Как вы смогли направить свою машину в нужный день и час?
— Я прошла специальную подготовку по перемещению шаблонов; это очень похоже на игру в шахматы.
— Вы достаточно хорошо играете в шахматы?
— Я очень хорошо играю, Леонардо.
— Тогда вы должны бросить ему вызов. Его ставка — ваши дела и деньги. Вы можете поднять ставку?
Она на мгновение задумалась. — Да. И, Маэстро, не будете ли вы так любезны, чтобы быть моим секундантом?
— Да, миледи. Он подошел к испанцу, и они вступили в жаркую дискуссию, размахивая руками. Наконец, Леонардо вернулся. — Он сыграет одну партию на все, что выиграл у лорда Кутберто, при условии, что ваша ставка будет приемлемой.
— Благодарю вас, Мессер Леонардо. Теперь пришло время противостоять шахматному властелину Европы. — Сеньор Лусена.
Он поклонился. — Сеньорита. Какова ваша ставка, пожалуйста?
Она заложила обе руки за шею и расстегнула нитку жемчуга. — Она оценивается в десять тысяч флоринов. Осмотрите, если хотите.
Пеллар ахнул. — Нет! Нет! Элизабет, она арендована!
Испанец нахмурился. — А что он говорит?
— Он говорит, что уверен, что я сотру нижнюю часть испанской свиньи в маленькие сосиски.
— Ха! А теперь он знает? Раздался отвратительный скрежет металла, когда испанец вытащил свою рапиру на несколько дюймов из ножен. Элизабет сглотнула. — Послушайте, почему бы нам не начать? Она протянула Леонардо нитку жемчуга. — Вот. Леонардо будет держать ставку.
— Тогда давайте бросим жребий на цвет фигур, — проворчал шахматист.
Цвет был важен. Она подумала о дальнейшем ходе событий. Она нуждалась в безошибочном начале, в чем-то действительно убийственном. Если бы у нее были белые фигуры, она могла бы начать игру смертельным Гамбитом Эванса, изобретенным капитаном Уильямом Эвансом из Королевской морской пехоты в 1824 году. Но... чтобы играть Гамбит Эванса, ей нужны были белые фигуры. Был только один верный способ получить белые фигуры, как дающий единственный шанс.
Она сказала: — Есть вопрос форы.
Его лицо посуровело. — Я не даю фору.
— Вы? Нет, конечно, не вы. Как более сильный игрок, я даю фору.
— Вы! — он рассмеялся с холодным недоверием.
— Да, я.
— Вы сумасшедшая. Хорошо, какую фору вы даете?
— Я буду играть bendato.
Он выглядел озадаченным. — С завязанными глазами?
— Да. Не видя доски или фигур.
Ей доставило огромное удовольствие слушать эти вздохи. Очевидно, никто из них никогда не слышал о шахматах с завязанными глазами. Она вытащила из-за корсажа белый шелковый платок, завязала им глаза и села на стул, отвернувшись от шахматного столика. — Расставьте фигуры. Как дающий фору, я беру белые.
— Но как ты узнаете мои ходы?
— Вы будете называть их мне, и я сделаю то же самое для вас.
Она прислушалась к грохоту шахматных фигур, расставленных позади нее.
— Готово, — сообщил Лусена. — Ваш ход.
— Pedone al quarto scacco del re, — ответила она. Пешка короля на четыре.
Он ответил мгновенно. — И пешка моего короля на четвертую клетку.
И игра продолжилась. На своем четвертом ходу она выдала: — Pedone al regina cavaliere Quattro. Пешка ферзевого коня на четыре. Это был критический ход в дебюте Эванса — предложение пешки.
Наступила мертвая тишина. — «Ха», — подумала она, — «он никогда раньше не видел Эванса! Вопрос теперь в том, клюнет ли он на приманку»?
Наконец Лусена выкрикнул: — Слон берет пешку.
Он был у нее. Игра продолжалась. Ответы испанца стали замедляться. У него было волнение, но он боролся. Он собрал свои фигуры в защитный щит вокруг своего короля.
Элизабет на мгновение задумалась. Позиция взывала к спертому мату. Да, так оно и было. — Я объявляю шах и мат через два хода, — произнесла она твердым ясным голосом.
Тишина. Что происходит? Может быть, она ошиблась? Нет! Она встала, сняла повязку и подошла к столу. Позиция была совершенно правильной. Спертый мат был налицо.