Вытащив ее в главный дымоход, потянулся, разминая руки, и оживленно заявил:
— Здорово! Никогда не думал, что может быть так весело!
— Весело? — изнемогающая от усталости и страха Агнесс никак не могла понять его веселья.
Снизу раздалось несколько ударов, грохот упавшей двери и неистовые вопли:
— Они удрали по дымоходу! Смотрите, сколько нападало сажи!
Феррун потянул Агнесс дальше.
— Пошли! Сейчас они полезут наверх!
Агнесс, пошатываясь, пошла за ним. Быстро идти она не могла. Чувствуя, что их сейчас схватят, со слезами повинилась:
— Извини, это все моя глупость. Если бы не я…
— Если б не ты, мне не удалось бы так славно повеселиться, — прервал ее довольный приключениями Феррун.
— Но нас поймают! — она не могла понять его неуместного хладнокровия.
Он хвастливо заявил:
— Нас никогда не поймают! — и ухватил за запястье, помогая идти.
Довел ее до перекрестка, поставил за выступом и дернул за рычаг. Позади послышался грохот падающих камней и поднялось облако пыли. Хохотнув от удовольствия, Феррун схватил Агнесс за руку и потащил ее в одно из ответвлений дымохода.
— Все! Башни нет! На стражников свалилась целая груда камней.
Внизу раздавались вопли боли и крики о помощи.
— А вот не надо лезть, куда не надо! — удовлетворенно заметил Феррун. — Нашли кого ловить! Меня! Да этим олухам меня в жизни не поймать.
— Неужели тебе их совсем не жаль? — Агнесс никак не могла понять подобного бесчувствия.
Феррун тут же разозлился.
— Почему я должен их жалеть? Они хотели поймать меня, а поймались сами. Все справедливо.
Агнесс не нравилась подобная справедливость, но она понимала, что спорить бесполезно. Феррун напоминал ей большого мальчишку с незрелыми понятиями о добре и зле. Или он напоминал ей графа?
От этой мысли она замерла на месте, пытаясь ее осознать. Не может ли Феррун быть сыном графа? Он же сказал, что, вполне возможно, родился здесь. Если кто-то из служанок тайком родил его и прятал лет десять, то это вполне возможно. Потом что-то приключилось с его матерью, — вполне возможно, граф расправился с надоевшей любовницей, — и он остался один. Конечно, граф был очень молод, когда родился Феррун, но это ничего не значит.
Теперь понятно, почему он казался ей таким знакомым. И даже не его лицо, а его стать и повадка. Интересно, если спросить у тех, кто знал графа в молодости, что скажут они? Похож Феррун на него или нет?
Она вспомнила о Фелиции. Вот кто мог бы сразу сказать, беспочвенны ее подозрения или нет. Хотя какая разница, чей сын Феррун? Граф все равно никогда его не признает. Да если бы и признал, что от этого изменится? Заберет Ферруна к себе и будет воспитывать его по своему образу и подобию?
Нет уж, пусть уж лучше он остается безродным сиротой со странными понятиями о добре и зле, чем станет таким же безжалостным и бессердечным, как граф. И она о своих подозрениях будет молчать.
— Устала? — Феррун по-своему истолковал ее остановку. — Может, тебя на руках понести? Мне не тяжело.
Нет, все-таки он никогда не станет таким бессердечным, как граф. Тот никогда ни о ком не заботился. Если только о Фелиции. Но размышлять было некогда: со двора слышны были крики, призывающие графа.
— Не надо меня нести, я нормально себя чувствую, просто испугалась. Пошли, нам надо успеть убежать, пока они возятся у башни.
— Убежать? Зачем? Я же говорю, им нас никогда не найти! Переждешь, когда они уедут, и спокойно выйдешь.
— Но ты же слышал: у них мой возничий, Энеко! — укоризненно воскликнула Агнесс, не понимающая, как о таком можно забыть. — Он привез меня сюда и остался ждать на постоялом дворе, хотя я просила его уехать. Теперь из-за меня он в большой беде.
Феррун заупрямился.
— Если спасать всех, то никакой жизни не хватит.
— Ты можешь оставаться, а я ухожу, — она с отчаянием взмахнула рукой, не зная, как его переубедить. — Пусть погибну, но я не буду сидеть и ждать, когда из-за меня гибнет кто-то другой.
Ферруна эта пылкая речь не вдохновила. Он равнодушно проговорил, даже не глядя на нее:
— Дело твое. Я отведу тебя к выходу на площадь, а сам дальше не пойду. Мне и здесь неплохо.
Агнесс разочарованно вздохнула, но ничего не сказала. Феррун и так спас ее от крыс и вылечил. Что еще он ей должен? Но идти одной по пустынной замковой дороге, зная, что тебя вот-вот схватят, так страшно!
Они дошли до места, где Агнесс оставила свои пожитки. Она связала края рясы, получился мешок. Переложила в него уцелевшие от крыс вещи и сказала Ферруну, что готова.