И теперь, месяц спустя после того, как кавалерия в полной бездеятельности оставалась на Ялу, Куропаткин телеграфирует военному министру: «неужели нет возможности пожертвовать значительную сумму для цели разведки, чтобы добыть какие-нибудь необходимые сведения с помощью наших военных агентов»…
Тем временем в середине апреля был проведён, в течение нескольких недель, конный набег полковника Мадритова в Корею, который, однако, для дела разведки не принес никакой пользы. Мадритов принадлежал к числу людей, которым хорошо была известна обстановка в северной Корее. В то же время это был офицер генерального штаба, служивший на Дальнем Востоке, который в числе многих других офицеров был причастен к пресловутым лесопромышленным предприятиям статс-секретаря Безобразова, организовав военно-полицейскую охрану, которой и командовал всё время.
Ген. Куропаткин, который не хотел признавать за этим лесопромышленным товариществом официальный характер, требовал ещё в 1903 году, во время его проезда через Манчжурию, чтобы полковник Мадритов либо вышел в отставку, либо оставил занимаемую им должность, не соответствовавшую положению штаб-офицера генерального штаба. Мадритов предпочёл последнее и до начала войны оставался управляющим делами товарищества в Корее, у которого на службе состояли, кроме 900 японских подёнщиков и 200 китайцев из Чифу, также несколько сот человек запасных, отбывших службу в Восточносибирских стрелковых полках, и одна конная охотничья команда 15-го Восточносибирского полка. Все эти части числились в качестве «лесной стражи».
Чтобы использовать знание Мадритовым всей обстановки в северной Корее, в начале апреля 1904 года под его начальством был сформирован особый отряд, состоявший из 2-х конных охотничьих команд, 1-й сотни Уссурийских казаков и 1-й сотни кавказских охотников, всего около 600 человек, с придачей также некоторого числа хунхузов. Этот отряд, который до конца войны оставался на левом фланге армии, выступил 13-го апреля из Хуанженсяна, где он был сформирован, в Вайтцагоу на Ялу, где он должен был наблюдать за рекой на левом фланге кавалерии Восточного отряда. 16-го апреля полк. Мадритов перешел Ялу и занял Чжиозан, где он оставался до 22-го апреля; затем он перешел в Фектонг, где против него находился только один японский раз ъез д.
Наступали дни предстоящего столкновения у Тюренчена, и для русской армии было в высшей степени важно получить какие-нибудь сведения относительно сил и расположения японских войск на левом берегу Ялу, а также относительно вероятного пункта их переправы. Какую неоценимую услугу оказал бы ген. Мищенко своей армии, если бы он со своим отрядом, вместо перехода на правый берег Ялу, перешёл бы в Фектонг, где находился Мадритов! Он имел бы в своём распоряжении сильную кавалерийскую дивизию на фланге японских войск, переправляющихся через Ялу. Каких только блестящих успехов не мог бы достигнуть в таком положении деятельный кавалерийский начальник, в особенности имея в виду, что неприятельская кавалерия значительно уступала русской по своей численности!…
Но отряд Мадритова сам по себе мог тоже доставить ценные разведывательные сведения Восточному отряду, если бы он продвинулся далее в юго-западном направлении с целью разведки на фланге 1-й японской армии, находившейся в районе Видчжу. Вместо этого, полковник Мадритов совершенно оторвался и от собственных войск, и от противника и решил предпринять набег против этапной линии японцев по направлению на Пхеньян — Видчжу.
В обоих случаях, как со стороны Мищенко, так и со стороны Мадритова, мы видим превратное понимание задач кавалерии. Оба весьма легко теряют соприкосновение с противником, едва лишь только обрели его: один для того, чтобы свою конницу перевести за реку и поставить её в более безопасное положение, а другой совершенно исчезает в погоне за лаврами, которые ему хотелось сорвать на этапной линии противника.
В то время, когда Восточный отряд терпел поражение на реке Ялу, не получая ни малейшей поддержки от своей конницы, отряд Мадритова находился в Китшен, в 150 километрах от поля сражения. Отсюда он 4-го мая направился на Ионгвен — Токчен и далее на Анжу. Против этого последнего пункта, который оборонялся 70-ю японскими резервистами и несколькими обозными солдатами, Мадритов повёл 11-го мая крайне нерешительную и вполне безуспешную атаку, которая стоила ему потери убитыми и ранеными 3-х офицеров и 39-ти нижних чинов. После этой атаки Мадритов начал отступление по направлению на Ионгвен и оттуда на верхнее течение Ялу, куда прибыл 31-го мая.
Набег Мадритова оказался совершенно безрезультатным; но если бы даже его атака у Анжу имела успех, то и в таком случае этот набег не оказал ни малейшего влияния на операцию, потому что японцы после своей победы у Тюренчена перенесли свою линию тыловых сообщений на морской путь к устью Ялу у Антунга, куда непосредственно из японских портов всё доставлялось и выгружалось.
Достойно внимания, что, хорошо зная о набеге Мадритова на их правый фланг, японцы считали излишним предпринять против него какие бы то ни было меры, заботясь, главными образом, о том, чтобы все силы направить для достижения главной цели — уничтожения противника.
Набег Мадритова позволил установить, что северная Корея к северу от линии Гензан — Пектон не занята японцами. Это был единственный результат, но и этот результат сошёл на нет, когда в конце мая отряд Мадритова отступил назад и когда, тем временем, произошла высадка остальных японских армий между Бидзево и Дагушанем и уже вполне обнаружилось наступление противника.
Несравненно большую услугу мог оказать отряд Мадритова своей армии, если бы, не отрываясь от собственных войск, он проявил энергичные действия на фланге в конце апреля и в начале мая. Этот набег Мадритова в северную Корею, совершённый без обозов и запасов, указывает, между прочим, на то, что отступление кавалерии Мищенко за Ялу из опасений недостатка продовольствия было лишено всяких оснований. Важнейшее и единственное затруднение заключалось в том, что русскому кавалерийскому начальнику недоставало решимости и способности к энергичным действиям без всяких опасений за жертвы, с которыми сопряжено достижение важной цели.
«От кавалерии, — по выражению Наполеона, — требуется смелость, решительность и, в особенности, чтобы она не была одержима духом выжидательности и колебания».
На Ялу
«Истинному полководцу всегда противно подчинять свою волю действиям противника».
Граф Торк-фон-Вартенбург «Наполеон как полководец»
На основании операционного плана наместника Восточный авангард должен был состоять из 3-й и 1-й Восточносибирских стрелковых дивизий, а также из 19-го Восточносибирского стрелкового полка, всего 9 стрелковых полков, т. е. 18 батальонов, не считая находившихся в пути третьих батальонов этих полков: кроме того, в состав авангарда входила ещё артиллерия обеих дивизий и 29 сотен.
В конце февраля на Ялу прибыла 3-я Восточносибирская стрелковая бригада в составе 8-ми батальонов, но вслед затем Линевич получил телеграмму от ген. Куропаткина приостановить. дальнейшую посылку войск на Ялу и даже распорядился, как это было упомянуто выше, отозвать обратно из Кореи отряд ген. Мищенко.
Куропаткин точно также, как и Линевич, придерживался такого взгляда, что необходимо, не втягиваясь в бой с противником, сосредоточить сначала все силы, выбрав для этого вполне безопасный район. С этой целью они предусматривали возможность отступления войск к Мукдену или к Телину, или даже к Харбину, смотря по обстоятельствам, но уклоняясь от боя с неприятелем. В посылке авангарда на Ялу они видели большую опасность, так как по их мнению, при сосредоточении армии у Ляояна самое дальнее, куда можно было выслать авангард такой армии, это было у Хайчена. Притом они соглашались на необходимость удержания Фынхуанчена для того, чтобы сделать безопасным отступление кавалерии.