В своей телеграмме от 7-го мая военному министру ген. Куропаткин указывает, что наступление вперёд для атаки высаживающихся японцев у Бидзево представляется «весьма рискованной операцией»; на это можно было бы возразить, что высадка японцев в бухте Янтува, на виду 3-го Сибирского корпуса, представляет собой гораздо больший риск, который мог иметь успех только благодаря полнейшей пассивности русских войск.
С большим свободомыслием, достойным удивления, русская история генерального штаба отмечает этот факт следующим образом: «Японцы, по-видимому, нас достаточно познали и такую попытку с нашей стороны (именно атаковать их во время высадки) считали маловероятной, в чём они и не ошиблись»…
Случилось невероятное: генералы Стессель и Фок в Кинчжоу оставались простыми зрителями такого факта, как высадка японцев, происходившая на расстоянии одного лишь перехода от их позиции. Вся деятельность этих генералов заключалась в том, что они ограничивались крайне вялыми разведками, которые едва дотрагивались только до линии неприятельских передовых постов. А между тем положение высаживающихся японцев было весьма сомнительное, если бы они были атакованы во время высадки, потому что после того, как 5-го мая успели высадиться 87 батальонов, 6-го мая разразился сильный тайфун, заставивший прервать высадку, так что, по словам японских источников, «ужас охватил всех, начиная с командующего армией и кончая последним солдатом, за благополучный исход высадки».
Распоряжения Куропаткина вследствие этой высадки японцев были до такой степени слабы и бесцельны, что лучше, если бы их не было вовсе. Ничто так ярко не характеризует нерешительность русского полководца, как отданное им приказание о посылке отряда ген. Зыкова, чтобы помешать высадке японцев. Куропаткин, очевидно, инстинктивно чувствовал, что он должен предпринять что-нибудь в южном направлении, чтобы помешать высадке японцев южнее Бидзево; но, опасаясь ответственности за исход этого предприятия, он решается поэтому на посылку слабого отряда из 4 батальонов, 2 эскадронов и полубатареи, который под начальством ген. Зыкова был 5-го мая отправлен по железной дороге на юг.
Но едва только было отдано это приказание об отправке отряда, как уже сам командующий армией, командир корпуса, наместник и даже военные власти в Петербурге начали тревожиться за судьбу этого отряда. Генералу Зыкову было крепко внушено, что его действия «должны иметь только демонстративный характер», что его «важнейшая забота должна состоять в том, чтобы предохранить свои войска от потерь и никоим образом не ввязываться в решительный бой».
Когда ген. Зыков 6-го мая прибыл по железной дороге в Вафандзянь, к нему там присоединился подполковник Ранцев с батальоном 4-го Восточносибирского полка, который 5-го мая по приказанию наместника был выдвинут со ст. Порт-Адамс на Бидзево; но со стороны Бидзево показались в это время 2 японские роты, о которых подполковник Ранцев донёс, что «показались 2 пехотных полка», после чего он сейчас же отступил назад в Порт-Адамс, а когда 6-го мая к железнодорожной станции приблизились 3 японских роты, то он быстро очистил эту станцию и отступил через горы западнее железной дороги, направившись на север[ 3 5]. Его совершенно неосновательное донесение, что в Порт-Адамсе он будто был атакован значительно превосходными силами, «имевшими только в одной первой линии 3 батальона»[ 3 6], привело командующего армией в большое беспокойство, так что 6-го мая вечером ген. Куропаткин послал ген. Штакельбергу по телеграфу следующее приказание: «Поторопите по возможности отступление отряда Зыкова…Прикажите ему, чтобы он сегодня же ночным маршем начал отход. Помогите ему, пока он не ввязался в бой с противником, и отправьте его войска по железной дороге до Ляояна. Отправьте назад из Инкоу и Ташичао все запасы по железной дороге. Всё, что невозможно будет отправить, прикажите уничтожить»…
Кроме того, ген. Зыков получил ещё непосредственно от ген. Сахарова приказание по телеграфу, чтобы немедленно, ночью же, отступить на север, так, чтобы в течение 2 дней прибыть в Синьючен. Когда 8-го мая ген. Зыков со своим отрядом прибыл к северу от Вафангоу на расстояние около 10 километров, он получил здесь новое телеграфное приказание от командующего армией повернуть опять назад. Дело в том, что 7-го мая был послан на юг для разведки полковник Денисов с 2 сотнями, с которыми он достиг Порт-Адамса, нашёл этот пункт незанятым противником, двинулся далее на 10 километров от Бидзево, где обнаружил в стрелковых окопах японскую роту и, прекратив дальнейшую разведку, 8-го мая вечером вернулся назад в Вафандзянь. Донесение об этом, точно также о тайфуне, разразившемся 6-го мая, как и настояние адмирала Алексеева повлияли на Куропаткина в отданном им приказании, чтобы отряд Зыкова повернул обратно на юг и действовал демонстративно по направлению на Бидзево.
Тем не менее, командующий армией не преминул всё-таки в своем приказании ген. Штакельбергу прибавить следующее: «Необходимо иметь в виду самое главное — это то, что поражение отряда никоим образом не должно быть допустимо».
Командующий армией не остался, однако, и при этом своём решении о вторичном направлении ген. Зыкова на юг. Едва только он по телеграфу отдал своё приказание. командиру 1-го Сибирского корпуса, как он сам испугался своего смелого решения и предпочёл лучше возложить ответственность на ген. Штакельберга, поэтому ген. Куропаткин в тот же день, 8-го мая, посылает вторую телеграмму ген. Штакельбергу которой он предоставляет ему «вернуть назад отряд Зыкова, иначе будет легко его потерять. Я посылаю Зыкову телеграмму, чтобы он не двигался дальше Вафангоу до получения от Вас приказания».
Конечно, и у ген. Штакельберга не было ни малейшего желания взять на себя ответственность за посылку отряда Зыкова. Он запросил поэтому по телефону генерал-квартирмейстера штаба армии, ген. Харкевича, которому он высказал свои опасения, добиваясь получить из штаба армии ясное указание, но и генерал-квартирмейстер остерегался высказать определённый взгляд и ограничился таким указанием: «Наместник придаёт большое значение демонстративному наступлению на юг, но командующий армией предоставляет это всецело усмотрению ген. Штакельберга, который и должен решить, следует ли выполнить наступление отряда Зыкова или необходимо отозвать его обратно». Тем временем ген. Зыков, действуя на основании непосредственной телеграммы, полученной от командующего армией, подвигался вперед. В этой телеграмме ему указывалось: «Пользуясь благоприятной обстановкой (т. е. появлением тайфуна, препятствующего высадке японцев), по возможности ещё сегодня достигнуть Вафангоу, с превосходными силами в бой не ввязываться, но днём и ночью тревожить неприятеля своей конницей», 9-го мая утром Зыков двинулся из Вафангоу, но едва только он прошёл 10 километров, как получил приказание ген. Штакельберга возвратиться назад в Вафангоу…
Генерал Штакельберг решил пехоту ген. Зыкова возвратить назад в Кайпинг, а 5 эскадронами конницы отряда воспользоваться для производства разведок. Куропаткин сначала согласился с этим распоряжением Штакельберга, но вслед за тем такая посылка конницы ему показалась слишком рискованным предприятием, потому что в это время он получил неверное донесение ген. Мищенко о наступлении 1-й японской армии по направлению на Сиюян — Хайчен. Вследствие этого командующий армией приказал вечером 9-го мая возвратить обратно весь отряд ген. Зыкова, включая и его конницу.
Мы видим, таким образом, что со стороны русской армии не предпринимались никакие действия, чтобы помешать высадке японцев в бухте Янтува. Пренебрегли даже производством усиленной рекогносцировки. В штабе Куропаткина, однако, показывали вид, будто всё это делается на основании глубоко продуманного плана. Атаковать высаживающихся японцев не следует; этим был бы достигнут только частный успех, тогда необходимо уничтожить их всех и перенести театр войны в Японию. Не следует поэтому мешать выполнению их плана; чем больше японцев вторгнется в Манчжурию, тем лучше. Можно тогда одними ударом уничтожить их всех и закончить войну в Манчжурии…