А ведь по сравнению со всеми этими лишениями и затруднениями, перенесёнными суворовскими войсками, обстановка в Манчжурии представлялась только детской игрой!
Несмотря на некоторые уступки, сделанные Куропаткиным в вопросе о выручке Порт-Артура, разногласие между ним и наместником обострялось всё более и более. Так как ни один из них не хотел брать на себя ответственность за определённое решение, а оба вместе они никак не могли прийти к какому-нибудь соглашению, то опять вопрос был представлен на усмотрение Его Величества.
Адмирал Алексеев изложил свою точку зрения в телеграмме от 29-го мая на «имя Государя, и в то же время Куропаткин сделал своё представление военному министру, которому он излагал свои соображения, прося «ввиду чрезвычайно важного значения, которое может иметь решение этого вопроса для всего хода войны, доложить эту телеграмму на усмотрение Его Величества».
Ответные телеграммы из Петербурга были составлены так осторожно, что каждая из спорящих сторон могла вычитать из этих телеграмм то, что нравилось. Наместник, например, усмотрел из телеграммы Государя, в которой было сказано: «Я одобряю взгляды, выраженные в вашей телеграмме» — как решительное утверждение его требования о переходе в наступление по направлению к Порт-Артуру, поэтому он передал приказание Куропаткину — «ввиду Высочайше выраженного желания… безотлагательно приступить к выполнению указанной операции».
С другой стороны, в Высочайше одобренной телеграмме военного министра на имя командующего армией, в которой также ссылались на волю Государя, указывалось, «что необходимо приступить к энергичным мерам, чтобы оказать японцам надлежащее сопротивление, действуя с целью выручки Порт-Артура». Это последнее, однако, в телеграмме военного министра указывалось не как безотлагательная необходимость, как этого требовал наместник в своей телеграмме; это видно из следующего окончания телеграммы ген. Сахарова на имя Куропаткина: «Что касается выбора того или иного направления операции, а также вопроса о времени и распределении войск, то всё это, конечно, надлежит решить на месте».
Таким образом, вопрос о выручке Порт-Артура ещё в конце мая не двинулся ни на шаг навстречу своему решению. Между тем, в это время как раз было получено через Пекин первое известие о поражении 4-й Восточносибирской дивизии у Кинчжоу. Генералы Стессель и Фок доказали свою полнейшую неспособность в военном отношении и совершенное отсутствие понятия о командовании войсками в бою.
После того, как они оставались бездеятельными зрителями высадки японцев в бухте Янтува, ген. Фок был атакован 26-го мая на своей сильно укреплённой позиции у Кинчжоу 32 батальонами при 198 орудиях 2-й японской армии под начальством ген. Оку; в то же время 4 батальона 2-й японской армии, совместно с только что высадившимися 5 батальонами 5-й пехотной дивизии, под начальством ген. Уеда, прикрывали эту атаку с севера со стороны линии Порт-Адамс-устье Ташахэ.
В каком отчаянном положении оказались бы японцы, если бы даже и теперь они были атакованы с севера 4-5 русскими дивизиями, а в то же время ген. Фок оказал бы японцам упорное сопротивление на своей позиции, или, ещё лучше, если бы, подкреплённый войсками из Порт-Артура, он сам перешёл в наступление! Но, как известно, наместник и командующий армией были заняты в это время бесконечными спорами о целесообразности наступления и, сидя в кабинете, были поглощены составлением операционных планов и памятных записок.
Для обороны своей позиции у Кинчжоу ген. Фок из 15 батальонов своей дивизии располагал всего только 3½, которые совместно с крепостной артиллерией должны были выдержать штурм в несколько раз превосходившего численностью противника. Все же остальные части его дивизии оставались бездеятельными в резерве или блуждали во время боя, точно так же, как и сам ген. Фок, который бесцельно оставался за позицией.
Ген. Стессель, оставаясь всё это время в Порт-Артуре, подкрепил ген. Фока, но не для того, чтобы усилить упорство его обороны, а, оказав ему поддержку в его нерешительности, он по телеграфу согласился с донесением ген. Фока о необходимости очищения позиции у Кинчжоу раньше, чем был введён в бой хоть один батальон из резерва.
Между тем положение японцев к вечеру 26-го мая, по свидетельству ген. Оку, было весьма критическим; но так как слабый русский гарнизон, оборонявший позицию у Кинчжоу, ниоткуда не получал подкреплений, то он после мужественной обороны вынужден был, в конце концов, очистить позицию, на которой было оставлено 77 крепостных орудий и 48 пулемётов. Японцы свою блестящую победу купили ценою 4000 человек, а дивизия Фока из 5 полков потеряла всего только 1300 человек, из которых свыше 1000 человек приходится на долю одного только 5-го Восточносибирского стрелкового полка.
Русские отступили на линию Чинлуншекоу-Хияуцинтау. Со стороны японцев у Кинчжоу оставлена была только 1-я дивизия, которая совместно с высадившейся в начале июня 11-й дивизией должна была образовать 3-ю армию ген. Ноги, предназначенную для заслона против 3-го Сибирского корпуса на Квантунском полуострове. 06е эти дивизии, которые ещё далёко не были укомплектованы, в течение целой недели занимали длинную позицию в 20 километров, через весь Квантунский полуостров от одного берега к другому. Тем не менее ген. Стессель не тронулся с места, чтобы воспользоваться приятной для него обстановкой в начале июня и энергичным наступлением вперёд прервать слабую линию японцев. Напротив, Стессель всё время был сильно озабочен опасением, что японцы переходят в наступление.
Участвовавшие в атаке Кинчжоу 3-я и 4-я японские дивизии и 1-я артиллерийская бригада после боя немедленно двинулись на север под начальством ген. Оку к Порт-Адамсу, где совместно с 5-й дивизией образовали 2-ю армию, имевшую задачей служить заслоном с этой стороны против Манчжурской армии.
Таким образом, хотя в это время Порт-Артуру не угрожала никакая опасность — напротив, положение японцев могло бы стать затруднительным при сколько-нибудь энергичной деятельности ген. Стесселя — этот последний, тем не менее, совершенно стал терять спокойствие и здравый смысл. В крайне тревожных и неосновательных телеграммах, посланных им наместнику 26-го и 28-го мая, т. е. вслед за боем у Кинчжоу, полученных в Ляояне через Чифу 31-го мая, ген. Стессель ещё более укрепил наместника в его решении о необходимости оказать немедленную выручку Порт-Артуру.
Ген. Стессель сообщал, что артиллерийские запасы в Порт-Артуре чрезвычайно ограничены, мяса имеется всего только на 2-3 недели, и затем прибавляет: «Необходима быстрая и сильная помощь, не менее З-х дивизий пехоты и 1-й дивизии кавалерии. Если промедлить, будет поздно. Здесь всё кончается… Требуется быстрая и сильная помощь. Доношу об этом для спасения общего дела. Я убеждён, что войска Квантунские покажут себя героями… Но всё имеет свои границы. Все силы японцев направлены против Порт-Артура… Взятие этой крепости решит участь всей войны».
Если судить по этому донесению, то крепость была близка к своему концу. Надо признать, что ген. Куропаткин сохранял полное спокойствие к виду этих тревожных телеграмм. В своей ответной телеграмме он требует от ген. Стесселя донести, для каких, собственно, орудий не хватает артиллерийских запасов, потому что из большей части пушек не было ещё произведено ни одного выстрела. Вместе с тем, он ему указывает, что при своевременной заготовке порционного скота можно обеспечить гарнизон, по крайней мере, на 4 месяца.
«Выручка крепости последует», добавлял в своей телеграмме Куропаткин, «но скоро это состояться не может. Вы должны вооружиться непреклонной силой духа, мужеством и терпением. Поспешное наступление для выручки крепости о недостаточными силами может принести не пользу, а только вред».