Около 3-х часов дня ген. Гласко получил приказание от ген. Штакельберга двинуться со своей бригадой на восток к Цуитзятуну, чтобы прикрыть левый фланг ген. Гернгросса. Из Цуитзятуна ген. Гласко выслал батальон 139-го полка и полубатарею 35-й артиллерийской бригады под начальством подполковника Баудера, чтобы прикрыть левый фланг 1-го стрелкового полка и для производства усиленной разведки. Около 6½ часов вечера отряд этот занял позицию к западу от Яндзягоу и здесь сделал 12 артиллерийских выстрелов по японцам, показавшимся на высотах у Вафанвепона. В 7 часов развернулся на позиции вправо 2-й батальон 140-го полка, который, как говорится в истории русского генерального штаба, «выслан был на основании неверных донесений, будто со стороны японцев угрожает опасность левому флангу ген. Гернгросса»[ 4 4].
Во всяком случае, мы видим, что отряд Баудера точно также, как и 2-й батальон 140-го полка, имел задачей оказать поддержку левому флангу ген. Гернгросса, но для этого необходимо было, чтобы они продолжали своё наступление и взяли во фланг японцев, действовавших перед фронтом 1-го стрелкового полка. Батальоны эти находились на расстоянии от японцев менее, чем на два километра, а до наступления темноты было не менее 2-3 часов. По словам капитана Пневского, который генералу Гласко был придан в качестве офицера генерального штаба, «орудия отряда Баудера способствовали отбитию атаки японцев против 1-го стрелкового полка, но пехота Баудера не стреляла только потому, что перед ней не было цели». Конечно, у пехоты цели не было, потому что она стояла на месте у Яндзягоу; если бы она продвинулась вперёд к Вафанвепону, то и пехота Баудера могла бы оказать левому флангу действительную поддержку.
Всё это, между прочим, только некоторые примеры отсутствия всякой инициативы и у низших войсковых начальников.
Отряд Буд-Гусаинова был в 7½ часов вечера сменён 2-м батальоном 139-го полка и полубатареей 35-й бригады под общей командой подполковника Перфильева, так что у ген. Гласко в резерве у Цуитзятуна вечером 14-го июня оставались только 2 батальона 139-го, 3 батальона 140-го полка и 1 батарея 35-й артиллерийской бригады. В 8 часов вечера прибыл ещё батальон 34-го стрелкового полка.
Против правого участка русской позиции к западу от железной дороги после полудня 14-го июня начала развертывать боевой порядок 5-я японская дивизия в долине Фучухе.
Здесь происходила пока вялая артиллерийская перестрелка. Русская конница, находившаяся снова под начальством ген. Самсонова, отступила в котловину к северу от Лункоу как только приблизилась японская пехота к Тафаншину со стороны Падшангундзя. Прежде, чем расположиться биваком, из кавалерии были высланы в разведку эскадрон, офицерские разъезды и, кроме того, одна сотня была выпущена лавой; эти разведки были предприняты на север, северо-запад и на запад и «нигде не обнаружили противника»; бивакировавшая на расстоянии 20 км от поля сражения к югу от Фудчжоу 4-я японская дивизия осталась также необнаруженной.
На основании полученных донесений от своей кавалерии ген. Штакельберг был убеждён, что он имеет перед своим фронтом только две неприятельские дивизии, т.е. 24 батальона, которые к вечеру 14-го числа развернулись по линии высот восточнее Вафанвепона-Падшангунзя-Чиндофан; между тем 1-й Сибирский корпус после прибытия 34-го и 35-го стрелковых полков был усилен до 32-х батальонов; поэтому ген. Штакельберг решил, согласно истории русского генерального штаба, «в ночь на 15-е июня перейти в наступление своим левым флангом против правого фланга японцев».
Такое решение ген. Штакельберга можно бы только приветствовать. Как увидим ниже, в сражении под Сандепу Штакельберг показал себя не чуждым инициативы и наступательного импульса; жаль только, что ему не хватало силы воли и умения осуществить своё намерение энергично и решительно со всеми своими силами. Затем ещё вопрос, решился ли бы ген. Штакельберг на переход в наступление, если бы он вполне знал обстановку.
Дело в том, что Куропаткин в своём отчёте говорит: «ген. Штакельберг 15-го июня перешёл в наступление, не выяснив вполне силы противника». Выходит, по мнению Куропаткина, что со стороны Штакельберга была ошибка, что он решился перейти в наступление; по его мнению, надо было ещё выждать, пока выяснится обстановка[ 4 5], и потом — а что потом? Было бы весьма любопытно знать, что, по мнению Куропаткина, следовало бы делать ген. Штакельбергу по выяснении обстановки…
Прежде всего Штакельберг был вправе считать обстановку достаточно выясненной после того, как превосходная численностью русская конница, ещё с начала мая находившаяся в соприкосновении с противником, доносит вполне определённо, что перед фронтом находятся только две японские дивизии, а о той дивизии, которая пошла в обход правого фланга, никто никаких сведений не подавал. Но если бы даже ген. Штакельберг знал и про этот обход, разве переход в наступление для него не был бы уместен? Подобные взгляды Куропаткина, которых он придерживается даже и теперь, после войны, и которые одобряются, по-видимому, историками русского генерального штаба, весьма характерны. Именно распределение японских войск в бою под Вафангоу явно требовало быстрого и решительного перехода в наступление Штакельберга против действовавшего неприятеля, как это ясно из сложившейся обстановки, представляющейся в следующем виде.
В непосредственном столкновении с 1-м Сибирским корпусом находилось тогда 23 японских батальона 3-й и 5-й дивизий против 32-х русских батальонов. На расстоянии малого перехода, около 22 км, против правого фланга русской позиции находилась 4-я японская дивизия. В 12-ти км против левого фланга находилась 1-я японская кавалерийская бригада с одним батальоном пехоты. При такой обстановке ген. Штакельберг обязательно должен был перейти в наступление для того, чтобы своими превосходными силами разбить 3-ю и 5-ю дивизии, прежде чем к месту боя подоспеет 4-я японская дивизия.
Необходимо заметить, что расположения японцев в этом бою были далеко небезупречны. Ген. Оку предпринял на 15-е июня обход правого фланга Штакельберга 4-й дивизией. Но, если принять во внимание, что он численностью своих войск значительно уступал Штакельбергу, обход же 4-й дивизией был предпринят дальний, и последствия его могли сказаться лишь тогда, если она поспеет к бою одновременно с фронтальной атакой 3-й и 5-й дивизиями, то нет сомнения, что обе эти дивизии, ввиду превосходных сил противника, подвергались большой опасности быть уничтоженными ранее, чем поспеет 4-я дивизия, если бы только Штакельберг предпринял встречную атаку. Притом ещё японцы сами были озабочены безопасностью своего фланга и направили в обход не всю 4-ю дивизию, а только одну бригаду. Если, при всём том, операция Оку ему удалась, то это только благодаря бездеятельности русских и отсутствию у них твёрдой воли и решительности.
Было бы ошибочно вывести заключение о целесообразности обходов по опыту русско-японской войны, благодаря которым японцы имели многочисленные успехи в боях и сражениях с русскими. Как ни выгодно представляется эта форма атаки при различных обстоятельствах, всё же было бы ошибочно в подтверждение этого черпать доказательства из примеров русско-японской войны.
Охваты и обходы, произведённые японцами и одержанные ими победы в сражениях под Ляояном, Шахе и Сандепу удались только благодаря нерешительности и вялости действий русских начальников. Это же обстоятельство служило причиной, что японские обходные атаки — не считая боя на Ялу, где японцы имели значительное превосходство в силах — были выполнены удачно с приблизительно равными и даже меньшими силами, как, например, под Вафангоу, Мукденом и т.д. Едва ли бы японцам удалось это, если бы они имели дело с противником решительным. Наконец, под Вафангоу японцы имели успех не благодаря обходу, а вследствие прорыва русского фронта.