Такую выдающуюся и единственную в своём роде нерешительность ген. Гласко история русского генерального штаба объясняет тем, что он около 8 ч. утра получил от полковника Петрова донесение, в котором тот сообщал, что он натолкнулся на превосходные силы японцев. Такое оправдание довольно своеобразно, потому что, казалось бы, получив такое донесение, ген. Гласко тем более должен был стремиться вперёд на выручку полковника Петрова. Затем, согласно изложению русского генерального штаба, случилось ещё приводимое ниже совершенно непредвиденное обстоятельство.
Ген. Штакельберг и его штаб, начиная с восхода солнца 15-го июня, были заняты обдумыванием всевозможных последствий на случай неблагоприятного исхода боя, вместо того, чтобы сосредоточить все мысли и все силы для успешного выполнения задуманной атаки; озабоченные мыслью об исходе боя, чины штаба корпуса в 4 ч. утра разослали всем начальникам участков и командирам отрядов «указания на случай успеха противника и необходимости отступления». Таким образом, и ген. Гласко получил в начале 8-го часа, как утверждает история генерального штаба, следующее приказание:
«В случае атаки превосходными силами японцев центра нашей позиции или в ином направлении 1-й Сибирский корпус начинает медленное отступление на Ванзелин. Отряд ген. Гласко должен в таком случае возможно дольше задержаться на линии Цуитзятунь-Куидзятунь для того, чтобы прикрыть собой отступление войск корпуса, которым предстоит движение через Вафангоу и далее по лощине от Цуитзятуня на север. Все три колонны отступающих отрядов должны при всех обстоятельствах поддерживать между собою связь и доносить мне каждые три часа о месте своего нахождения. В случае отступления японцев отряд должен сохранять свои позиции впредь до особого приказания».
Это приказание, данное, по словам истории генерального штаба, только на случай предусмотренных обстоятельств, ген. Гласко принял как отмену атаки и приказал отряду подполковника Буд-Гусаинова остаться временно на перевале, полковнику Петрову — приостановить дальнейшее наступление и возвратиться на Яндзягоу; все же прочие войска, которые уже выступили из Цуитзятуня, должны занять позицию на высотах к северу от линии Цуитзятунь-Куидзятунь под начальством командира 140-го полка полковника Мартынова… «с целью употребить эти войска для выполнения главной задачи».
Согласно изложению полковника Мартынова, приведённое выше приказание ген. Гласко получил не в 8-м ч. утра, а в 5 ч. утра и предъявил его для сведения упомянутого выше военного совета. Таким образом, непосредственного влияния это приказание не могло иметь на решение ген. Гласко приостановить только что начатое наступление и начать обратное движение; всё же подобное приказание, независимо от того, в котором часу оно было получено, должно было вселить известное колебание и нерешительность даже у начальников вполне энергичных, а тем более в данном случае, где и без того решительности было немного.
Конечно, полководец должен, по возможности, предвидеть и последствия неудачи и принять заранее необходимые меры для предотвращения катастрофы во время отступления, но — ещё перед самым началом своего предприятия давать войскам указания толькона случай отступления — это значит в самом начале подрывать силы войск и их моральную напряжённость, которые должны быть направлены на достижение главной цели.
Во всём прочем весьма неразумно, не зная обстановки, принимать заранее определённое решение на случай отступления, давая при этом такие мелочные указания как, например, «отступающие тремя колоннами отряды должны при всех обстоятельствах поддерживать между собой связь и каждые 3 часа присылать мне донесения о месте своего нахождения».
В этом кроется полное незнание факторов, влияющих в бою: ведь для отступления неприятельпредписывает законы, и от него зависит — в зависимости от сохранившихся у него энергии и сил, — в какую форму выльется это отступление. Подобные указания на случай отступления могут быть даны, может быть, только во время мирных манёвров, но под огнём противника и во время его преследования такие требования противоречат здравому смыслу.
Нетрудно себе представить положение ген. Гласко, который ещё и до того времени беспрерывно колебался, никак не решаясь начать наступление, два раза посылал гонцов в штаб корпуса для получения разъяснений и указаний, несмотря на свою робость перед начальством, и вдруг, в конце концов, получает это, приведённое выше, приказание, в котором нет ни одного слова об атаке, а есть только указание об отступлении, а в заключении этого приказания указывается даже, что в случае, если японцы отступят, отряд должен оставаться на занимаемой им позиции.
В этом-то и заключается характерная черта этой войны, что ни один из начальников не обладал достаточной энергией — раз начатое наступление довести до конца во что бы то ни стало с целью победить или погибнуть; но все заботы их были направлены, главным образом, на то, чтобы принять меры на случай отступления с целью предохранения своих войск от уничтожения.
То же, что мы видели по отношению к отряду полковника Петрова, случилось и с авангардом подполковника Буд-Гусаинова. Один из патрулей этого авангарда был встречен огнём из Чендзятуня, вследствие этого от обоих батальонов отряда были направлены 2 роты вдоль дороги на Чендзятунь, которые вскоре были усилены ещё двумя ротами. Чендзятунь служил прикрытием для правого фланга 3-й японской дивизии и был занят спешенной кавалерией этой дивизии, которая определялась численностью около 3-х эскадронов, но, если принять во внимание, что всей дивизионной кавалерии было не больше 3-х эскадронов, то указанные силы, занимавшие Чендзятунь, надо признать несколько преувеличенными. С этой-то кавалерией завязали бой 4 русские роты и 4 орудия, направлявшиеся вдоль дороги под начальством подполковника Буд-Гусаинова, которые никак не могли продолжить своё наступление.
Около 8 ч. утра подполковник Буд-Гусаинов получил приказание, переданное от имени ген. Гласко, «задержаться на своей позиции так долго, чтобы дать возможность отряду ген. Гласко отступить». Таким образом, по словам истории генерального штаба, начатое отступление замерло после 8 ч. утра, т. е. Вслед за тем, как оно было начато.
Проследим теперь деятельность подполковника Буд-Гусаинова до конца сражения. Наступление этого авангарда на деревню Чендзятунь было затем вскоре возобновлено; боевая линия была усилена новыми двумя ротами. Отряд, однако, не смог продвинуться далее 600 м к югу от своей последней позиции и находился на расстоянии около 800 м от Чендзятуня.
Это чрезвычайно медленное и робкое наступление и на этот раз обусловливалось донесениями, что японцы обходят левый фланг по направлению Шаходзы-Хошантунь. Мы видим, таким образом, что во всю эту войну у русских военачальников повторялось одно и то же явление: едва лишь они заносят удар над противником, у них тотчас же опускаются руки, как только откуда-нибудь поступает донесение — иногда даже совершенно неосновательное — что флангу угрожает опасность вследствие обхода противника, они тогда не делают и попытки энергичным ударом на противника и решительным боем парализовать опасность обхода.
В 10 ч. дня отряд подполковника Буд-Гусаинова, как сейчас увидим, был усилен батальоном 140-го полка и полубатареей, так что он в это время уже имел в своём составе 3 батальона и 8 орудий. Начальствование над отрядом принял подполковник Перфильев с приказанием двинуться вперёд для решительной атаки Чендзятуня и для дальнейшего прорыва на Гухин. Атака не удалась, однако, но не вследствие нецелесообразной формы атаки, а потому, что русский начальник отряда был охвачен заботой о своём левом фланге, для обеспечения которого он выдвинул 2 роты.