Таким образом, выполнение задуманной атаки должно было быть произведено в связи с действиями 19-й бригады, которая по расчёту времени могла прибыть на поле сражения не ранее, чем между 10 ч. и 11 ч. утра.
Тем не менее, как только утром командир 5-й дивизии генерал-лейтенант Уеда получил уведомление, что 3-я дивизия находится в серьёзном положении, он решил немедленно произвести энергичную атаку…
Какая разница встречается здесь между решительными действиями и личным почином со стороны японских начальников по сравнению с робкими и нерешительными действиями русских начальников: японский начальник на собственный риск и страх принимает решение и атакует противника, как только он узнал об опасном положении своего соседа, а русские начальники уже начатую атаку бросают не доведённой до конца, как только узнают, что им где-нибудь угрожает воображаемая опасность.
Для своей атаки 5-я японская дивизия в 7 ч. утра вместе со своей горной батареей развернулась между массивом к северу от Падшангундза и Чиндофаном, перейдя через речку Фучухе, левый фланг свой дивизия двинула в северо-восточном направлении на Лункоу, имея целью охватить правый фланг русской позиции. Превосходная числом артиллерия этой дивизии — по русским сведениям действовали 108 японских орудий против 40 русских — обстреливала, главным образом, долину Фучухе и батареи, находившиеся на позиции 4-го Восточносибирского стрелкового полка.
Необходимо заметить, что даже после вступления в дело 19-й бригады 4-й японской дивизии, — что произошло только после 11 ч. 30 м. дня, — превосходство японских сил против атакованного правого фланга русской позиции не было особенно значительно, не считая артиллерии, так что, если бы на стороне русских имелся вполне решительный и энергичный начальник с ясно поставленной целью, то была и здесь полная возможность отразить атаку японцев, даже и после того, как не удалась атака левым флангом русского отряда.
Но как же обстояло дело с командным составом на стороне русских?
С этой стороны, в отношении руководства войсками в бою, мы видим здесь со стороны русских такую бестолковщину, что этого одного было бы достаточно, чтобы парализовать всякую возможность направления действий войск к достижению определённой цели. До полудня ген. Штакельберг оставался на станции Вафангоу, не проявляя со своей стороны ни малейшего влияния на ход боя. «Неподвижная» часть позиции состояла из трёх участков: правый, занятый 33-м и 36-м полками с одной батареей под начальством командира 1-й бригады 9-й стрелковой дивизии ген. Краузе, который имел, таким образом, под своей командой 1 полк своей бригады и один — чужой бригады. В среднем участке до полудня 14-го числа начальником был ген. Лучковский, командир 1-й стрелковой артиллерийской бригады, который под своей командой имел две батареи 9-й стрелковой артиллерийской и одну батарею 35-й артиллерийской бригады; прикрытием этим батареям служили три роты 33-го стрелкового полка, так что ген. Лучковский имел под своей командой войска, ему совершенно незнакомые. На его место после 2-х часов дня вступил начальником участка только что прибывший из Инкоу командир 9-й стрелковой артиллерийской бригады ген. Мрозовский. Левый участок образовал 4-й Восточносибирский стрелковый полк с двумя батареями, вырванный, таким образом, из состава своей дивизии.
Над всеми этими войсками 15-го июня принял командование начальник 9-й Восточносибирской стрелковой дивизии ген. Мрозовский, как временно исправлявший должность начальника дивизии, но у него едва ли хватило времени ознакомиться с собственным участком позиции.
Едва только ген. Мрозовский принял некоторые меры по расположению войск на правом и левом участках позиции и по ознакомлению с обстановкой вообще, как прибыл ген. Кондратович, настоящий начальник дивизии, который приехал только накануне вечером по железной дороге и совершенно не был знаком ни с обстановкой, ни с расположением войск; тем не менее он принял начальствование над всеми войсками этого участка.
Ген. Кондратовичу было сообщено, что действующий против него противник определяется численностью в две дивизии, которые оперируют, главным образом, против левого фланга русской позиции. Что же касается правого фланга, то против него замечены лишь незначительные части, так что с этой стороны не предвидится возможности серьёзной атаки. Ген. Кондратович предоставил ген. Мрозовскому командовать своими пятью батареями, а также, по-видимому, и средним участком.
Независимо от неблагоприятного влияния на ход боя полной неопределённости командных отношений, мы видим также и здесь, кроме того, незнание обстановки, что, со своей стороны, также влияло отрицательно на исход боя.
Конница ген. Самсонова во время этого боя показала себя ещё более бездеятельной и пассивной, чем в предшествовавшие дни. О приближении 4-й японской дивизии (19-я бригада) конница узнала не раньше, как лишь после появления в 9 ч. 30 м. утра на высотах на расстоянии 2 км к северо-западу от Лункоу авангарда 19-й бригады. В 3 ч. ночи, по приказанию ген. Штакельберга, 8-й Сибирский казачий полк с одной батареей предпринял короткое наступление из Лункоу по направлению на Тафаншин, но это наступление кончилось ничем; после чего конница ген. Самсонова ещё ранним утром отступила на 1½ км ещё далее к востоку от Лункоу. Здесь на сборный пункт конницы в 7 ч. утра прибыл 2-й батальон 36-го стрелкового полка, атакованный японской пехотой.
Ввиду этого обстоятельства, конница отступила ещё далее на 2 км к северо-востоку от Лункоу к развилке дорог, а когда японская артиллерия начала обстреливать это место, то конница ушла ещё далее к востоку на 2 км, обнажив, таким образом, правый фланг 2-го батальона 36-го стрелкового полка и бросив его в тяжёлую минуту на произвол судьбы.
Когда в 8 ч. утра ген. Штакельберг получил первое донесение об охвате правого фланга японцами, он послал ген. Самсонову приказание произвести энергичную разведку по направлению к левому флангу японцев с целью выяснить силы противника, наступавшие против правого фланга позиции. Далее было предписано коннице высылать разъезды по направлению на Вафандян ввиду того, что совершенно неизвестно было, не «прибывают ли свежие японские войска в подкрепление тем четырём бригадам, о которых доносилось вначале». Из этого приказания ген. Штакельберга видно, что в штабе отряда совершенно не подозревали об опасности, угрожающей со стороны Фудчжоу.
Не установлено, было ли это приказание ген. Штакельберга доставлено ген. Самсонову. Известно, однако, что ген. Самсонов со своей конницей продолжал оставаться в полной бездеятельности к востоку от Лункоу. Достаточно сказать, что общие потери дивизии конницы ген. Самсонова в течение 15-го июня ограничились всего только тремя раненными стрелками и двумя убитыми лошадьми, которые, однако, принадлежали не коннице, а конно-охотничьей команде 13-го Восточносибирского стрелкового полка, действовавшей на правом фланге казачьей дивизии для прикрытия её фланга, так что дивизия конницы в этот день не понесла никаких потерь…
Между 9 ч. и 9 ч. 30 м. утра ген. Самсонов послал несколько донесений в штаб корпуса, помеченных «из местности в 2 км к северо-востоку от Лункоу», из которых одно, по моему мнению, отличается большой неясностью, а, согласно истории русского генерального штаба, оно представляется «весьма важным». В последнем донесении сказано: «Я отступаю на северо-запад; неприятель обходит наш правый фланг значительными силами, не менее одной бригады; по-видимому, это свежие войска, потому что они наступают по направлению со стороны Вафандяна; до сего времени в этом направлении одним разъездом насчитано 32 орудия».